— Твою мать! — давясь мнимой тошнотой выдавила Саен. Женщина, которая предстала перед ней, была высокой и весьма плотной, возможно из каких-то деревенских пород. Дородное тело облаченное в потертый засаленный халат двигалось медленно и тяжело. Халат был распахнут и помимо нелицеприятного вида обнаженного обвисшего и ожиревшего тела, в области живота, который был еще вздут, как у глубоко беременной женщины, на скользкой, местами запекшейся кровью пуповине висел мертвый ребенок, совсем крошечный и ссохшийся, как плод вяленой груши. Неизвестно, как он держался на столь непрочном канате жизни, но развороченный живот, его бывшая материнская утроба, выдавала всю анатомию его матери. Женщина с пустыми глазами, грубым обветренным лицом и увесистыми грудями медленно опустила корзину на землю. Саен топталась и дергалась на месте. Вся ее спесь и браварство куда-то разом подевались. Она сконфужено молчала и тупо смотрела на отвратное зрелище. Странная реакция психики. Достаточно часто случается, что когда мы видим нечто страшное, омерзительное или пошлое, шок, вызванный увиденным, упорно заставляет нас смотреть на то, что приносит нам смятение и страх. Не в силах оторваться, как зачарованные, мы порой продолжаем созерцать то, что назвать приятным ни как нельзя. Особенно если это увиденное связано со смертью, причем не простой, а внезапной, какой-то глупой и незапланированной, как то, например, пострадавшие в автокатастрофе. Сколько зевак обрамляют трупы погибших и они, глаза посторонних, совершенно не в силах справиться с магнетизмом уродливой смерти. Возможно это и полезный шок, быть может, он заставляет нас помнить обо всем и сразу: о себе, о смерти, о счастье, о жизни, разжигая в нас угасающие огоньки милосердия и человеколюбия. Не знаю. Но Саен точно была в молчаливой борьбе с собственными чувствами.
— Дура. Ты что прикончила своего ребенка? — голос Саен был чужим, это не ее тембр и не ее интонация, видимо что-то обыденное и человечное в ней все же было. Этот шепот, удавленный и низкий, был больше похож не на осуждение, а на сожаление, которое редко обнаруживается в этой резкой и нетерпимой личности. Женщина молчала, ее взгляд не говорил ни о чем. Глупый безжизненный и лишенный, какой либо мысли, дегенеративный взгляд тупейшего существа. Не разумно употреблять сравнение «взгляд как у коровы» или «овцы». Нет, в данном случае это совсем не уместно. Животные, например, очень хорошо умеют плакать, у них есть чувства, ответственность, по крайней мере перед своим зверенышем, а еще у них четкий страх смерти, особенно когда их ведут на заклание, этот взгляд ни с чем не спутаешь, там столько крика и страдания, что если бы они могли говорить, думаю фермерам пришлось нанять очень хороших адвокатов. А в этом взгляде не было ровным счетом ничего. Все что фигура сделала, только посмотрела на мертвый сморщенный генетический отросток внизу живота, и с привычным грубым жестом хлопнув по спине, отодвинула мертвого в сторону, неуклюже нагнулась и подняла полную шелкопрядами корзину.