– Не то слово.
– На редкость.
– На редкость.
Допрос Рене Левалле, потомка палача, начался с опозданием. Его вели Данглар, Мордан и Жюстен.
– Я могу узнать, какого черта я тут торчу?
Хриплый голос, с парижским грассирующим выговором.
– Как вам уже сказали, вы находитесь здесь в качестве свидетеля, – начал Данглар.
– Свидетеля чего?
– Всему свое время. Ваша профессия, господин Левалле?
– Я работаю на бойнях Мерсена, в Ивлине.
– И кого вы там забиваете?
– Крупный рогатый скот, кого еще. И чтоб вы знали, у нас гуманный забой, все по закону.
– То есть?
– Сначала мы их глушим током, ну, чтобы они не соображали, когда их режут, ну вот. Вообще, честно говоря, это не всегда срабатывает.
– Вам нравится ваше занятие?
– Ну, жрать-то надо. И народ доволен, что находятся парни, желающие этим заниматься, скажете нет? Когда в тарелке стейк, вопросов не задают, все довольны. Мы жертвуем собой, если хотите.
– Как другие парни жертвовали собой, становясь палачами.
– При чем тут это?
– При том, что вы потомок знаменитого семейства палачей.
– Какого хрена? – возмутился Левалле. – Да, они, жертвуя собой, запускали гильотину. В наше время можно было бы работать профессиональнее. Их предварительно оглушали бы.
– В наше время смертная казнь отменена, господин Левалле.
– Так я свидетель чего тогда?
– Заседаний Национального Конвента, восстановленных Обществом по изучению письменного наследия Максимилиана Робеспьера.
– И что из того? Это разве незаконно?
– Законно.
– Ну, тогда я пошел.
– Подождите. Почему вы каждый понедельник приходите на эти заседания?
– А что, у нас никто не ходит в театр? Так вот, это то же самое вообще-то.
– Это ваш театр?
– Как хотите, так и называйте, мне плевать.
– В этом спектакле участвуют те, кому ваши предки, и особенно Шарль-Анри, обязаны своей ужасной репутацией.
– И что?
– Четырех участников Ассамблеи недавно убили.
Было слышно, как на стол выкладывают фотографии жертв.
– Я их не знаю, – сказал Левалле.
– Мы опасаемся, – продолжал Мордан, – что убийца, убирая членов Общества, метит выше, его цель – Робеспьер, или, вернее, актер, который его играет.
– Скажите лучше, принимает себя за него. Он просто псих ненормальный, чего уж тут.
– Поэтому мы и допрашиваем многих участников, – соврал Мордан. – И нам необходимо знать, что именно побуждает вас посещать заседания.
– Увидеть их хочу, а что? Я ж не единственный потомок, который приходит на них полюбоваться.
– Это правда, – согласился Данглар. – И, если я не ошибаюсь, вы дружите с потомком Камиля Демулена.
– Он хороший.
– Так мог бы сказать ребенок, – шепнул Адамберг. – Мир делится на хороших и плохих.