– Но он мне не друг, просто знакомый.
– И что вы делаете, о чем говорите со своим знакомым?
– Ну, рассказываем о своих горестях, а что? В которых они и виноваты. Мы с ним заодно.
– И что же за горести у Демулена?
– Во-первых, у него другая фамилия. И я не нанимался вам все выкладывать. Но он никак не может примириться с тем, что они отправили Камиля на гильотину, он ведь хороший был, и потом вслед за ним и его жену. А их двухлетний малыш остался совсем один.
– Я знаю, – сказал Данглар.
– Не по-людски это, я вам скажу.
– Вы правы. Но из вашей семьи никого не казнили. Так какие же горести у вас?
– Я что, обязан свои горести в полиции рассказывать?
– Сегодня обязаны. Сожалею, господин Левалле.
– Сожалеешь ты, как же. А потом я смогу уйти?
– Да.
– У меня горести почище, чем у Демулена, я ему так и сказал. А всё они виноваты, те, что тусуются там, внизу, разодетые в пух и прах. Я бы лучше на них в гробу полюбовался.
– А убили бы?
– А на кой мне? У вас, легавых, ей-богу, в башке пусто. В финале спектакля они наконец сдохнут. Им всем отрубят голову – сначала Шарль-Анри, а потом дядя Анри. Хотел бы я на это посмотреть. Даже хорошо, что они все в итоге сдохли и что это мы, Сансоны, их прикончили. Скоро придет очередь Дантона, а за ним и всех остальных козлов.
– В том числе хорошего Камиля Демулена.
– Согласен. Но он тоже был не без греха, я так его потомку и сказал. Там до него казненных было пруд пруди, и он ни разу не сказал “нет”. И, судя по тому, что мне рассказал Демулен, Камиль наделал глупостей. Робеспьер жил в семье, где были молоденькие девушки. Ну и вот. И он их любил. Не в том смысле, в котором вы подумали. Он занимался с ними, ну, типа учил их. Ну и вот. Камиль там все время ошивался. Ну и вот. И как-то вечером он передал книгу одной из девушек, совсем еще юной. А Робеспьер сразу понял, что книжка-то та еще. С картинками для взрослых, понимаете?
– Порнографическая?
– Вот-вот. Короче, Робеспьер рассвирепел и вырвал книжку у девочки из рук. С тех пор Робеспьер Камиля разлюбил. У него не забалуешь.
– Так значит, – заговорил Данглар после паузы, – “скоро придет очередь Дантона, а за ним и всех остальных козлов”.
– Думаешь, Данглар был в курсе этой истории? – спросил Вейренк. – Ну, с книжкой?
– Конечно нет, иначе он не удержался бы от комментариев.
– Вот он разозлился, наверное.
– А то.
– Ну да, – ответил Левалле. – А займется ими дядя Анри. Папаша Сансон уже выдохся, типа того. И не пройдет и девяти заседаний, как дядя отрубит голову Робеспьеру. И еще причинит ему боль, сорвав повязку. Хотя вообще-то так нельзя. Он в тот день, конечно, был не в себе, но так нельзя. Просто в то время они про гуманный забой и слыхом не слыхивали. У меня скотина вообще не страдает, я вам ручаюсь. Но иногда я все равно прям переживаю.