– Не понимаю про свечу, – сказал Эсталер.
– Я тебе покажу. Огонь без ожога. Так кто эти “кроты”? – вопрошал Брюнет. Мстители-антиробеспьеристы? Роялисты? Шпионы? Робеспьер сам их устранял? В припадке безумия? А почему бы и нет? Бедный Брюнет так перепугался. И мы ему поверили.
– Черт, – сказал Вуазне, который в эту минуту снова стал сам собой. – Он нас дурачил всю дорогу.
– Не всю, Вуазне. До тех пор, пока излишняя неподвижность не стала казаться ненормальной и подозрительной. Пока нам не надоело все время ходить по кругу и мы не задумались наконец, нет ли другого пути. Или забытого, неявного, упущенного следа. И он нашелся, всего один.
– Исландия, – признал Ноэль.
И снова Адамберг отметил мужество жлоба Ноэля, без всякого смущения отрекшегося от своих недавних убеждений.
– И вот еще что, – продолжал Адамберг. – Когда Брюнет заходил сюда в мое отсутствие, чтобы снова попросить себе охрану, мог ли он каким-то образом выяснить, что я в Исландии? Насколько я понял, ему сказали только, что я отлучился по семейным обстоятельствам.
В полной тишине Данглар медленно и вяло поднял руку.
– Я, – проговорил он. – Я что-то такое ему сказал, когда мы обсуждали его охрану.
– Какое “такое”?
Майор мужественно вскинул голову. Словно Дантон, подумал он, идущий на заклание.
– Я ему сказал, что мы делаем все, что в наших силах, пока вы прохлаждаетесь в Исландии.
– Это не просто “что-то такое”, Данглар.
– Нет.
– За этой информацией он сюда и явился, увидев, что моя машина припаркована у дома. С самого начала следствия он внимательно наблюдал за моими передвижениями. И вы ему сдали эту информацию, потому что были раздражены. Представьте себе его реакцию: я вернулся к исландской версии! Пошел по следу, который он с таким трудом уничтожил, подталкивая нас к разгадке непостижимой тайны Общества Робеспьера. И тогда он нападает на Венсана Берье. На Берье, анонимного “велосипедиста” из Общества и “лыжного тренера” с Лисьего острова. И вешает его, надев парик. Зачем? Чтобы во что бы то ни стало вернуть нас к Робеспьеру. Но это еще цветочки. Он смещает веревку вбок, поближе к цепи, за которую Берье сможет ухватиться, и к стенной полке, куда он поставит ногу. Веревка шершавая, слишком шершавая, чтобы надежно затянуть скользящую петлю. Он уверен, что Берье, учитывая его спортивную подготовку, как-нибудь выпутается. И точно, Берье остается в живых.
– Он повесил его, но решил пощадить? – спросил Керноркян. – Какого черта?
– Такого, что Берье опишет преступника в парике эпохи Революции. Чтобы мы больше не отвлекались от Робеспьера.