А зимой начнем возить яблоки, в самолете, напоминая о лете, будет стоять яблочный дух, он проникнет во все щели, заползет в кабину. На аэродромах уже будет лежать снег, по полосе, задрав белые блестящие хоботы, поползут снегоуборочные машины, по перрону не спеша, по-хозяйски будут бегать собаки.
Помидоры разгрузили быстро, как-то враз покрасневшая от томатов машина медленно трогается.
Мы стоим около самолета спиной к ветру, брюки надулись, точно рукава подогревателя. Справа и слева от нас огромными тисками сдвинулись горы, солнце освещает их макушки. Чуть ниже горы обтянуты рыжими лисьими воротниками пожелтевших берез. Пройдет еще день-два, и заполыхает, потечет вниз по склонам осень, разольется желтым лесным морем. А пока что у основания тайга темная, зеленая, холода сюда еще не добрались.
Грузчики быстро забрасывают в самолет пятидесятикилограммовые ящики со слюдой. Они торопятся: на подходе к Маме еще несколько самолетов.
Возле заборчика, напротив аэровокзала, женщины продают бруснику, я уже знаю, просят недорого — по десятке за ведро, нынче на нее урожай. Николай Григорьевич сходил в столовую, выпросил у буфетчицы картонную коробку из-под болгарского вина, пошел к женщине, стал торговаться. Через несколько минут он уже тащил к самолету полную коробку.
— Почем взял? — полюбопытствовал я.
— За пятнадцать два ведра, — довольно улыбается бортмеханик. Губы и даже щеки у бортмеханика вымазаны брусничным соком.
Почему-то мне становится неудобно, и так отдают по дешевке, так нет, выцыганил почти даром.
— Посмотри, командир, какая ягодка — темно-бордовая, крупная, в городе такую не купишь, — дядя Коля, который, как известно, был самым хитрым и умным из всех армян, поймав мой взгляд, пытается смягчить ситуацию. — Ты возьми, попробуй — слад-кая!
Я пробую, ягода действительно отменная.
Держа перед собой коробку, бортмеханик полез в самолет; наверху остановился, оглянулся на меня, на женщин у аэровокзала, хотел что-то сказать, даже пошевелил губами, но все же пересилил себя, промолчал. Много позже в одном из разговоров со славной представительницей этого северного поселка я вдруг узнал, что мамские женщины, вспоминая наши закупки, с полной серьезностью будут утверждать, что летчики загружали в самолет столько ягоды, что он едва отрывался от полосы. Но это к слову, прошлое хорошее и плохое порою подстерегает нас в самых неожиданных местах.
Ящики уложены вдоль фюзеляжа, в самолете пахнет сырым деревом, маслом, брезентовыми чехлами. Сзади с хрустом захлопываются двери, гремит металлическая лестница.