Я встретился с ней случайно. Она ехала верхом на кляче по спокойной улочке около Буа. Я был за рулем своей спортивной машины. Не знаю, подействовал ли шум мотора, но в тот момент, когда я проезжал мимо, конь изо всех сил лягнул мою «касс».
Копыто лошади отпечаталось на сером капоте машины, а это может привести в отчаяние любого владельца автомобиля.
То, как я выскочил, довольно грустное воспоминание. Я обругал амазонку, сказав все, что думаю об ее архаическом способе передвижения в нашу эпоху, когда за два часа можно слетать за покупками в Нью-Йорк или на матч в любую страну света! Наживать себе геморрой, трясясь в седле, — это идиотизм! Разыгрывать из себя на современной улице госпожу герцогиню во время псовой охоты — это пахнет слабоумием!
Пока я вопил и ругался, ее ступни сжимали бока лошади, отчего плавно покачивались ее восхитительные бедра, мощь которых превосходила силу баков моей машины.
Инес гарцевала на месте, подтягивая удила и восклицая: «Тарзан! Гоп! Успокойся!» Она была великолепна в своем белом костюме — настоящий кентавр.
Я краснел от смущения, вышел из терпения, так как инцидент начал собирать толпу мальчишек, которые истинно по-парижски зубоскалили и изливались в саркастических замечаниях. Тут были письмоносцы, мусорщики, продавцы газет, и их сборище пугало лошадь. В конце концов амазонка сказала:
— Манеж на соседней улице. Там и составим акт.
Я поехал за ней, любуясь, как она подскакивает в седле: гоп, гоп!.. Я начал забывать о пробоине в капоте машины, а между тем она была внушительной.
Я спрашивал себя, как я буду ездить с такой отметиной в дальнейшем.
В конце концов мы очутились в большом мощеном дворе, в котором воняло навозом и потной кожей. Конюхи заплетали хвосты лошадям, как мамаши — косы своим доченькам.
Наездница спешилась и подошла к моей машине. Ее глаза с золотистыми искорками сверкали от дерзкого нескромного озорства.
— На вашем месте я не трогала бы эту вмятину, — заявила она. — Такая великолепная отметка. Это оригинально. И потом, подкова приносит счастье. В конце концов, вы откроете новую моду.
После того, как она слезла со своего дромадера, внезапно обнаружились все признаки шлюхи.
Она восхитительно извивалась, хлопая себя хлыстиком по упругим бедрам.
Я молчаливо любовался ею.
Она добавила:
— Ну, ладно! У вас есть чем писать? Убеждена, что бумаги у вас сколько угодно.
Я сделал ей знак сесть ко мне в колымагу. Она сразу согласилась, решив, что в ней будет удобнее обменяться адресами. Очутившись рядом со мной, она пробормотала, сбитая с толку моим молчанием: