– Категорически. Такие концерты устраивал! Его учителя хорошо его подготовили.
Я продолжаю просматривать содержимое папки.
Направляю Вам, уважаемый господин, несколько заголовков из сведений, которые могут быть Вам интересны… Направляю Вам, уважаемый господин, несколько заголовков из сведений, которые могут быть Вам интересны… Направляю Вам, уважаемый господин, несколько заголовков из сведений, которые могут быть Вам интересны…
Почерк со временем ухудшается. Это похоже на записки сумасшедшего. Я чувствую, что голова у меня начинает кружиться. Закрываю папку и толкаю ее по столу назад.
– Чистая фантастика, Гриблен. Спасибо, что уделили мне столько времени.
– Могу еще быть чем-нибудь полезен, полковник?
– Нет, не думаю. Пока нет.
Архивист нежно берет папку в руки и несет назад в шкаф. Я останавливаюсь у двери и поворачиваюсь к нему:
– У вас есть дети, мсье Гриблен?
– Нет, полковник.
– Но вы женаты?
– Нет, полковник. Брак всегда был противопоказан моей работе.
– Понимаю. У меня то же самое. Доброго вам вечера.
– Доброго вечера, полковник.
Я спускаюсь по лестнице на второй этаж, ускоряя шаг, иду по коридору мимо своего кабинета, дальше спускаюсь на цокольный, выхожу на улицу, где наполняю легкие живительными глотками чистого, свежего воздуха.
В эту ночь я почти не сплю. Я потею, верчусь на своей узкой кровати, сминаю простыни так, что мне кажется, будто я лежу на камнях. Окна открыты, чтобы в спальню проникал воздух, но ко мне проникают только городские шумы. Но мне все равно не уснуть, я принимаюсь считать далекие удары церковных колоколов, начиная с полуночи и до шести. Наконец я засыпаю, но просыпаюсь тридцать минут спустя, разбуженный громким гудением первых утренних трамваев. Я одеваюсь, спускаюсь и иду к бару на углу улицы Коперник. Моего аппетита хватает только на черный кофе и сигарету. Просматриваю «Фигаро». Область высокого давления с юго-западного побережья Ирландии смещается на Британские острова, Нидерланды и Германию. Подробности грядущего визита русского царя в Париж еще не оглашаются. Генерал Бийо, военный министр, присутствует на учениях кавалерии в Гатине. Иными словами, никаких новостей в эти жаркие августовские дни нет.
Когда я вхожу в статистический отдел, Лот уже на месте. На нем кожаный фартук. Он сделал по четыре экземпляра каждого из двух писем Эстерхази – влажные и блестящие, они все еще пахнут химическим закрепителем. Лот, как и всегда, блестяще выполнил свою работу. Адреса и подписи закрыты, а строки письма резкие и легко читаемые.
– Хорошая работа, – хвалю его я. – Я возьму их и оригиналы, если вы не возражаете.