Я перевожу взгляд с одного генерала на другого. Значит, вот до чего скатилась армия Франции. Они либо самые большие дураки в Европе, либо самые большие негодяи – не знаю, что хуже для моей страны. Но инстинкт самосохранения остерегает меня: не вступай в противостояние с ними сейчас. Я должен притвориться убитым.
– Если у вас нет сомнений в подлинности письма, то я, естественно, принимаю это как факт, – чуть киваю я.
– Тогда вы должны принять как факт и то, что Дрейфус виновен.
– Если документ подлинный – да, так оно и должно быть.
Ну вот. Дело сделано. Не знаю, что еще я мог сказать в тот момент, чтобы способствовать облегчению положения Дрейфуса.
– Ввиду вашей безупречной прошлой службы, полковник, мы готовы не предпринимать судебных действий против вас. По крайней мере, в настоящий момент. Однако мы ждем, что вы передадите все документы вашего расследования по майору Эстерхази майору Анри, включая и «пти блю». И вы должны немедленно отбыть на вокзал в Шалоне, чтобы отправиться в инспекционную поездку по шестому и седьмому корпусам.
– Я забираю ключи от вашего кабинета, дорогой Пикар, если позволите, – снова улыбается Гонз. – Возвращаться в отдел вам нет необходимости. Ежедневное руководство майор Анри возьмет на себя. А вы езжайте домой и собирайте вещи.
Я кладу в чемодан одежды на три-четыре дня. Прошу консьержку переправлять мою почту в военное министерство. У меня еще остается достаточно времени до поезда – он отходит в семь часов, – чтобы зайти к нескольким людям и попрощаться.
Полин в семейной квартире на улице Помп наблюдает, как ее девочки пьют чай. Увидев меня, она начинает волноваться.
– Филипп может вернуться в любую минуту, – шепчет Полин, выйдя из квартиры и притворив дверь.
– Не волнуйся, я не собираюсь заходить.
Я стою на площадке, за мной – чемодан, и я сообщаю ей, что уезжаю.
– Надолго?
– Должно быть, на неделю или около того, но, если окажется, что дольше и тебе понадобится связаться со мной, пиши на мое имя в министерство – только осторожнее с тем, что пишешь.
– А разве что-то случилось?
– Нет. Но предосторожность никогда не помешает.
Я целую ей руку и прижимаю ее к моей щеке.
– Мама! – раздается визгливый голос из квартиры.
– Тебе лучше идти, – говорю я.
Я останавливаю экипаж, еду на бульвар Сен-Жермен и прошу извозчика подождать. Уже наступила темнота, и огни большого дома ярко светят в ноябрьском мраке. В доме атмосфера активности: Бланш ждет гостей на свой музыкальный вечер.
– Незнакомец! – приветствует меня она. – Ты слишком рано.
– Я не буду заходить, – говорю я. – Боюсь, мне придется уехать из Парижа на несколько дней. – Я повторяю ей инструкции, какие дал Полин: если ей понадобится связаться со мной, то это нужно сделать через министерство, но она должна писать осмотрительно. – Привет Эмери и Матильде.