– Это совершенно неприемлемое поведение, полковник.
– Я понимаю, генерал. И приношу свои извинения. Я не знал, что мне делать.
– Нет, не ваше поведение – я говорю о Бийо. И этим людям еще хватает наглости чувствовать свое превосходство над африканцами! – Леклерк возвращает мне газету. – К сожалению, я не могу отменить приказ главнокомандующего, но могу воспрепятствовать ему. Возвращайтесь в Сус и сделайте вид, что готовитесь в поездке на юг. А я тем временем подумаю, что предпринять. В любом случае, если то, что вы говорите о Бийо, правда, долго ему в министерском кресле не усидеть.
На следующий день, в воскресенье, ординарец, который обслуживает Военный клуб Суса, приносит в начале двенадцатого газеты. Весь гарнизон находится в церкви. Кроме меня, в клубе никого нет. Я заказываю коньяк, беру один из двух экземпляров «Депеш тунизьен» и удаляюсь с газетой на свое обычное место у окна.
ДЕЛО ДРЕЙФУСА. Париж 8.35. Газеты сохраняют уверенность в том, что семейство бывшего капитана Дрейфуса обвело мсье Шерера-Кестнера вокруг пальца, но теперь они призывают к быстрому и полному расследованию. Один из авторов «Фигаро» взял интервью у мсье Шерера-Кестнера, который повторил: он убежден в том, что Дрейфус невиновен. Но добавил, что не раскроет никаких документов, пока не изложит дело соответствующим министрам. «Фигаро» говорит, что мсье Шерер-Кестнер собирается встретиться с президентом, военным министром и министром юстиции.
Сидеть здесь и не знать, что происходит, для меня сущий кошмар. Я решаю отправить телеграмму Луи. Допиваю коньяк и иду до нового почтового отделения близ причала. Но тут мои нервы сдают, и я десять минут курю в почтовом баре, наблюдая, как с десяток моих соотечественников играют в мяч на пыльной площади. Беда в том, что любые послания ко мне или от меня перехватываются. А любой код, какой я могу изобрести, будет за десять минут взломан специалистами.
Во вторник в Сус привозят наконец парижские газеты, вышедшие в предыдущую пятницу. В них опубликованы первые истории о вмешательстве Шерера-Кестнера в дело Дрейфуса. «Фигаро», «Матэн», «Либр пароль», «Пти паризьен» и остальные передаются из рук в руки по клубу, вызывая ярость моих коллег-офицеров. Я со своего места слышу обрывки их разговоров: «А этот парень Шерер-Кестнер, случайно, не еврей?» – «Ну и имечко – если он не еврей, то наверняка немец…» – «Это гадкое пятно на армии – будем надеяться, что кто-нибудь потребует удовлетворения…» – «Да, про Море можно говорить что угодно, но он бы знал, как разделаться с негодяем…»