Добравшись до базы, я иду прямо домой, чтобы переодеться. Дверь – точно помню, что запер ее, – открыта, я вхожу и вижу Джемеля посреди гостиной. Войди я на несколько секунд раньше, и увидел бы, как он роется в моих вещах, но теперь, осматриваясь, вижу, что все на своих местах.
– Принеси воды. Мне надо помыться, – резко говорю я ему.
– Да, полковник.
В Военный клуб я попадаю, когда второй завтрак закончился, и уже в первое мгновение вижу: случилось нечто из ряда вон выходящее. Я направляюсь к моему обычному месту, и разговор тут же прекращается. Несколько старших офицеров быстро допивают то, что у них есть, и уходят. Сегодня «Депеш» аккуратно и демонстративно положена на мое кресло первой страницей вверх.
ЭСТЕРХАЗИ ОБВИНЯЕТ ПОЛКОВНИКА ПИКАРА. Париж, 10.35. В интервью «Матэн» Эстерхази говорит: «За все случившееся ответственность несет полковник Пикар. Он друг семьи Дрейфуса. Пятнадцать месяцев назад, работая в военном министерстве, Пикар открыл дело против меня. Он хотел меня уничтожить. Мсье Шерер-Кестнер получил всю информацию от адвоката Пикара мэтра Леблуа, который приходил в кабинет полковника, где ему показывали секретные документы. Начальство полковника сочло его поведение настолько неподобающим, что его с позором отправили в Тунис».
Никогда прежде мое имя не упоминалось в газетах. Я представляю себе всех своих знакомых, друзей, родственников во Франции, которые, ничего не подозревая, открывают газету. Что они подумают? Я считаюсь шпионом, человеком, прячущимся в тени. И вот луч прожектора находит меня.
И это еще не все:
У МЭТРА ЛЕБЛУА. По материалам в «Матэн»: «В полночь, после интервью с майором Эстерхази, мы отправляемся к мэтру Леблуа, адвокату апелляционного суда, – на улицу Юниверсите, 96, – но его дверь закрыта. Мы звоним еще раз. Дверь не открывается, но изнутри мы слышим голос: „Кто там? Что вам надо?“ Мы объясняем цель нашего визита: майор Эстерхази официально заявил, что он, мэтр Леблуа, получил документы от полковника Пикара, которые предоставил в распоряжение мсье Шерера-Кестнера. „Что я вам могу сказать? Профессиональные ограничения обязывают меня хранить молчание. Мне вам нечего сказать – совершенно нечего. Но я вам рекомендую не упоминать имя полковника Пикара. Спокойной вам ночи, и не приходите больше ко мне!“»
Когда я заканчиваю читать и оглядываюсь, то вижу, что клуб пуст.
Тем вечером я получаю еще одну телеграмму – она засунута мне под дверь:
>Немедленно выезжайте из Суса с учетом того, >что Вы туда не вернетесь, и сразу явитесь ко мне >в штаб. Леклерк