– Прошу меня простить, – звучит за моей спиной голос, от которого мурашки бегут у меня по коже. Я подаюсь в сторону, и мимо проходит Мерсье, даже не взглянув на меня. Он идет по проходу и садится между Гонзом и Бийо, тут же генералы образуют шепчущийся конклав. У Буадефра потрясенный вид, отсутствующий – говорят, что он стал затворником. Бийо поглаживает усы, кажется, он смущен, Гонз угодливо кивает, Пельё сидит вполоборота. Теперь следующим в списке отставников – Мерсье, он размахивает кулаком и снова вдруг становится главной фигурой – он возглавил движение в защиту армии. «Если есть дело, то должна быть и виноватая сторона, – некоторое время назад заявил прессе Мерсье. – И эта виноватая сторона либо я, либо Дрейфус. Но поскольку это не я, то это Дрейфус. Дрейфус предатель. Я это докажу». Его кожистое, похожее на маску лицо на миг поворачивается в мою сторону, щелочки глаз прицеливаются в меня.
Уже почти семь. Я сажусь за Матье Дрейфусом, который поворачивается и пожимает мне руку. Люси кивает мне, лицо ее бледно, как дневная луна, она вымучивает мимолетную улыбку. Входят адвокаты, облаченные в черные мантии и странные конические черные головные уборы. Гигант Лабори выказывает изысканную вежливость в отношении своего старшего коллеги Деманжа, пропуская его вперед. Потом раздается крик из задней части зала: «На караул!», слышится грохот пятидесяти сапог, – солдаты принимают стойку смирно, – и наконец появляются судьи во главе с миниатюрным полковником Жуосом. Его кустистые белые усы даже больше, чем у Бийо, такие громадные, что возникает ощущение, будто он выглядывает из-за них. Жуос входит на сцену и занимает центральный стул. Его голос звучит сухо и жестко:
– Приведите обвиняемого.
Сержант марширует к двери в передней части зала, его шаги звучат очень громко в неожиданной тишине. Он открывает дверь, и в зал входят двое мужчин. Один – сопровождающий офицер, другой – Дрейфус. В зале раздаются охи и ахи, и я среди вздыхающих: вижу маленького старика, он идет на негнущихся ногах, на нем мешковатая одежда, слишком просторная для его тощего тела. Брюки хлопают его по голеням. Двигается он дерганно, проходит в центр зала, останавливается перед ступенями, которые ведут на возвышение, где сидят его адвокаты, словно собираясь с силами, потом с трудом поднимается, отдает честь судьям рукой в белой перчатке, снимает шапку, обнажая почти голый череп, если не считать серебристых волос сзади, накрывающих его воротник. Его просят сесть, пока судейский чиновник зачитывает приказ, согласно которому созван суд. После чего Жуос говорит: