– Альфред впервые после ареста попросил привести к нему детей. Вы можете себе представить, как это повлияет на них – увидеть отца в таком состоянии? Он не стал бы подвергать их такому испытанию, если бы не хотел попрощаться.
– Вы уверены, что его здоровье настолько подорвано? Его обследовали врачи?
– Правительство прислало в Ренн специалиста. Тот говорит, что Альфред страдает от недоедания и малярии, а возможно, и от туберкулеза спинного мозга. Доктор считает, что в заключении Альфред долго не протянет. – Матье смотрит на меня с несчастным видом. – По этой причине… я пришел сказать вам… мне жаль, что приходится это говорить… мы решили принять предложение о помиловании.
Пауза.
– Понимаю… – Мне не удается скрыть холодок в голосе. – Но, значит, есть и другое предложение?
– Премьер-министр обеспокоен продолжающимся разделением страны.
– Несомненно.
– Я знаю, Пикар, для вас это удар. Я понимаю, вы оказываетесь в неловком положении…
– А как же иначе?! – взрываюсь я. – Принять помилование – значит признать вину!
– Технически – да. Но Жорес написал заявление для Альфреда, он его сделает в момент выхода из тюрьмы.
Матье достает из внутреннего кармана помятый клочок бумаги и передает мне.
Правительство Республики возвращает мне свободу. Свобода не значит для меня ничего без возвращения мне моей чести. Начиная с сегодняшнего дня я приступаю к работе, имеющей целью устранение чудовищной юридической ошибки, жертвой которой я продолжаю оставаться…
Это не все, но мне достаточно. Я отдаю ему бумагу.
– Что ж, благородные слова, – горько говорю я. – Других и не могло быть – что касается благородных слов, то Жорес на них мастер. Но, по сути, армия одержала победу. И они как минимум будут требовать амнистии для тех, кто организовал заговор против вашего брата. – «И против меня», хочется добавить мне. – Это делает невозможным мой судебный иск против Генерального штаба.
– В ближайшей перспективе, вероятно, да. Но через какое-то время, когда политический климат изменится, я не сомневаюсь, мы получим полную реабилитацию в суде.
– Хотелось бы мне разделять вашу веру в нашу судебную систему.
Матье засовывает заявление в карман и встает. В его позе – в широко расставленных ногах – есть какой-то вызов.
– Мне жаль, что вы это так воспринимаете, Пикар. Я понимаю, ради вашего дела вы бы предпочли, чтобы мой брат умер мучеником. Но семья хочет вернуть его живым. Его самого не устраивает такое решение, если уж говорить начистоту. Для Альфреда было бы важно узнать, что он получил ваше согласие.
– Мое согласие? Почему оно должно иметь для него какое-то значение?