Я, например, не возражаю, если ассоциация совладельцев нашего дома захочет устроить пирушку на Рождество, потому что это единственный вечер года, когда я ложусь спать в восемь часов. Также я не имею ничего против, если большинство жителей вывесят на балконы забавные светящиеся гирлянды или усыпят искусственными белыми снежинками вьющиеся по фасаду растения. И разве я сказала хоть слово по поводу доносящих до меня килограммами (или в чем там они измеряются) запахов фуа-гра? – а между тем, бедные птицы, у которых вырезают печень, умирают в ужасных страданиях. И я терпеливо слушаю, как мои соседи рассуждают под бой часов о таланте, например, Бонни Тайлер (к слову, я тоже наслаждаюсь ее талантом), и т. д. А ведь для моего самого великого вечера одиночества в году я могла бы потребовать тишины у тех, кто празднует Рождество. Могла бы. Но я признаю, что я не обладаю персональным жилищем на площади Вогезов, нет у меня и земельного участка, вписанного в кадастр, – я проверила это в мэрии, зато у меня есть соседи, и я никогда не мешаю их семейным праздникам.
Вообще-то я их немного ввела в заблуждение относительно моей жизни, и я это признаю. Мне бы не хотелось, чтобы они знали о моем… ммм… одиночестве. Поэтому я обзавелась чудными видеокассетами с кадрами семейных обедов из французских кинофильмов. Фильмы эти уже никто не помнит, и обеды я могу выдавать за свои. Чтобы не ходить на собрания собственников жилья, мне пришлось воскресить моих мать, отца, бабушку и нескольких воображаемых родственников. Вместо того чтобы похоронить всех своих родных, как я делала в лицейские годы, я, наоборот, реанимировала их всех, потому что иначе оправдывать свое отсутствие на собраниях невозможно.
Мое воображение неистощимо, но память может ослабеть, и тогда в один несчастный день я могу случайно одним махом всех их похоронить. Однажды я так и сделала. Месье Симон радостно пожелал мне «приятных семейных праздников» и добавил, что хотел бы выразить почтение моей матушке. В ответ я прокричала ему в ухо, что у него не будет такой возможности, потому что я похоронила ее еще в молодости, когда многие другие еще и не родились, и пусть он меня оставит наконец в покое! Видели бы вы, как эта буржуазная пара, всегда одетая в камуфляжную одежду цвета хаки, как будто они пытаются скрыться от артобстрела в беспощадных джунглях из трех кустов на площади Вогезов, – как эта пара отступала, кланяясь и бормоча свои извинения. Признаться, я тоже была глубоко опечалена тем, что меня заставили выйти из себя. Что несправедливо, то несправедливо, да. Но они и я – абсолютно разные люди.