С Османской империей русские состояли в дружбе и неоднократно жаловались на крымцев в Стамбул. Султан слал повеления прекратить набеги. Но Мехмет-Гирей ответил ему с предельной откровенностью: «Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?» Впрочем, турки не очень настаивали. По своим вассальным обязательствам крымский хан отдавал султану 10 % добычи и пленных, работорговцы пополняли казну пошлинами, были в прекрасных отношениях с османскими вельможами в крымских городах. Да и в Стамбуле орудовала община таких же купцов, связанная с крымскими. Она имела связи при дворе, поставляла самых соблазнительных девочек в гаремы султана и его приближенных. Крупнейший невольничий рынок располагался в Перекопе. Здесь работорговцы оптом скупали у воинов их полон. Вторым центром стала Кафа (Феодосия). Тут живой товар перепродавали, грузили на корабли и развозили по Османской империи, в другие страны.
Московские великие князья, начиная со св. Дмитрия Донского, налаживали оборону от степных хищников. По южным границам строились крепости, в них размещались сильные гарнизоны. Каждое лето сюда приходили полки конницы, дежурили до поздней осени, пока сохраняется опасность набегов. Вырабатывались системы оповещения дымами, огнями, по которым оборона приводилась в готовность. Крестьяне бросали все дела, укрывались по лесам или за стенами крепостей. Конница выступала на перехват татарских загонов. В случае крупных нападений донесения летели в Москву, государь высылал большие рати.
Первые сигналы об угрозе поступали от вольных казаков, кочевавших в степи. Они поставляли самые точные данные разведки. Поэтому воеводы пограничных крепостей поддерживали с ними самые лучшие отношения. Они свободно приходили в города торговать. Приносили свои военные трофеи, добытые ими рыбу и дичь, нередко держали в приграничных городах свои семьи. Жены вели хозяйство, растили детей, а мужья приходили к ним на зиму. А когда великий князь Василий III решил перевести на постоянную основу дипломатические отношения с Турцией, он пригласил для переговоров донских атаманов. После обсуждения с ними установили, что казаки будут встречать и охранять послов во время их путешествия по Дону. За эту службу платилось жалованье. Хотя сама служба пока еще оставалась эпизодической.
Польские короли не могли организовать такую оборону, как Москва. Для этого у них не было ни денег, ни войск, ни достаточной власти. Собирать шляхту было слишком долго и ненадежно. А могущественные паны жили сами по себе. При набегах они предпочитали укрываться в своих каменных замках, предоставляя крестьянам спасаться, как получится. Даже эмигрант Курбский, перебежавший к полякам, возмущался этим: «Вельможи знают только пить да есть сладко; пьяные они очень храбры: берут и Москву, и Константинополь, и если бы даже на небо забился турок, то и оттуда готовы его снять. А когда лягут на постели между толстыми перинами, то едва к полудню проспятся, встанут чуть живы с головной болью. Вельможи и княжата так робки и истомлены своими женами, что, прослышав варварское нахождение, забьются в претвердые города и, вооружившись, надев доспехи, сядут за стол, за кубки и болтают со своими пьяными бабами, из ворот же городских ни на шаг. А если выступят в поход, то идут издалека за врагами и, походивши дня 2 или 3, возвращаются домой, и что бедные жители успели спасти от татар в лесах, какое-нибудь имение или скот, все поедят и последнее разграбят».