Ну а польских властей уход запорожцев из Сечи только порадовал. Исчезли неведомо куда – тем лучше. Хоть бы насовсем! Казалось, что возобновления мятежа можно не опасаться. Обстановка на Днепре успокоилась. Остались только реестровые казаки. Но их решили попрочнее взять под контроль. У них выдвинулся в гетманы популярный и умелый командир Василий Томиленко. Однако панам он не нравился, его считали ненадежным. Доносили его разговоры о притеснениях Украины, насилиях над Православием. К реестровым направили королевских комиссаров. Постарались сделать так, чтобы казакам они были «поближе», возглавлял их православный магнат Адам Кисель, друг митрополита Петра Могилы. Он созвал реестровых на раду, обработал старшину и добился, чтобы Томиленко сместили. Гетманом избрали полковника Савву Кононовича, который откровенно прислуживал полякам.
Но тут как раз вернулись запорожцы Павлюка. У них война завершилась полной победой Бахадыр-Гирея. Войска его противника были разбиты, подчинились победителю. Покорились и мятежные буджацкие татары. Султан велел доставить к себе как Инаета, так и мурзу Кантемира. Тот пробовал оправдываться, что он-то восстал против изменника – значит, был верным. Но подобные тонкости во внимание не приняли и удушили обоих. А казаки шли домой довольные, окрыленные, везли заработанное жалованье, богатую добычу. И настроения были победные, чувствовали в себе силу громить других врагов. Но возвращались в то самое положение, из которого ушли. Вспоминали, что замышлял Сулима, как лихо брали Кодак. Вспоминали и предательство реестровой старшины. В Сечи их встретили товарищи, которые оставались на родине. Здесь добавилось и новых беглых из разных мест. От них узнавали об очередных выходках панов и католиков, происходивших за время отсутствия. К Павлюку приехал изгнанный Томиленко, рассказал, как с ним обошлись.
В Сечи стала нарастать волна возмущения. Заговорили – надо довершить то, что не удалось Сулиме. В мае 1637 г. запорожцы неожиданно нагрянули в Черкассы. Там хранилась артиллерия реестрового войска и те пушки, которые сечевики считали своими. Захваченные у них, когда взяли Сулиму и других предводителей. Теперь они забрали все орудия и утащили в Сечь. Это было уже вызовом. Реестровый гетман Савва Кононович приказал своим подчиненным готовиться к схватке с запорожцами, усилить охрану крепостей, выслать дополнительные дозоры. Свой штаб он расположил в Корсуни, слал донесения польскому командованию и просил прислать коронные войска, чтобы ударить на Сечь.
Но многие реестровые стали убегать к своему любимому командиру, Томиленко. А в июле Павлюк выступил сам. Обратился с воззваниями к народу – подниматься на защиту веры и вольностей, побивать и изгонять панов, ляхов, униатов, евреев. И вот тут-то полыхнул взрыв. Украину уже допекло. Крестьяне вооружались чем попало, громили имения шляхты. Убивали хозяев, если они попадались под руку, панских управляющих и арендаторов. Грабили, пускали «красного петуха». Восстание распространялось быстро и широко, охватило оба берега Днепра. Войско Павлюка двинулось вдоль Днепра, заняло ряд городов. А в Корсунь, гетманскую ставку, отряд запорожцев сумел скрытно забраться ночью. Савву Кононовича и предателей-старшин захватили в постели. Приговорили к смерти и расстреляли. Павлюк провозглашал, что надо объединиться с донскими казаками и перейти под власть царя.