— Ну что, бабули, собрались? — спросил Семен.
— А вы чегой-то ищете? — спросила самая бойкая из них.
— Ищем, чего ж мы сюда, загорать, что ли, приехали?
— А чего ищете?
Семен достал из кармана фотографию Гоши, а с ней и нескольких преступников. Оглянулся, увидел невдалеке скамейку рядом с колонкой, у которой стояли два ведра, и пригласил бабушек присесть. Там сидела еще одна бабулька, недовольно глядевшая на Семена. Она была, пожалуй, самая старая из них — не лицо, а сплошные рубцы морщин, но живые настороженные глаза блестели из-под цветастого платка. Семен привык к таким взглядам. Люди ментов либо просто не любят, либо боятся. Но как писать заявления на соседей, так бегут сломя голову, невзирая на свою нелюбовь.
Бабки уселись в рядок, и Семен дал им фотографии. Они разглядывали карточки, передавали друг другу, цокали языками, качали головами — нет, мол, не видели. А бойкая бабушка вдруг встрепенулась и ткнула пальцем в Гошу и в нарика Задорина.
— А видала я энтих!
Настороженная бабуля при этих словах поднялась, оправила длинную юбку, отошла к колонке и загремела ведрами.
— Где? — Семен так и подскочил.
— А там… В санатории. Утром сегодня, у меня дочка тама поварихой работает, я, значит, за продуктами… ну, то есть к дочке в гости зашла…
— Это, бабушка, очень ценные сведения… полиция вам будет благодарна. Постойте, как сегодня? Точно сегодня. Не путаете?
— Да… точно. Как утром за ироду… в гости к дочке зашла… меня еще сторож ихний, Степан Ильич, довез. Видела их там. Вместе они по дорожке к обрыву шли. Обрыв там крутой, у берега.
— Назовите свое имя для протокола, пожалуйста.
— Для какого протокола? И ничего я не видела, показалось мне.
Бабка быстро свинтила, за ней потянулись и ее подружки-соседки. Лишь их настороженная товарка продолжала греметь ведрами, наливая воду.
«Нет, — подумал Семен. — Наверно, она что-то напутала. Не могла она утром видеть Задорина. Утром он лежал на столе патологоанатома».
Настороженная бабка поставила два ведра, набранных до половины, на землю, и, подсев на скамью, тихо сказала:
— Уехали бы вы отсюда, сынок.
— Это почему же, бабуля?
— Кладбище там, чуть выше по течению. Когда водохранилище сделали, его и затопили. И все бы ничего, но иногда всякие беды через него случаются. Нельзя их беспокоить.
— Ну, бабуля, это все сказки. Да и не беспокоим мы никого.
Бабушка сверкнула глазами.
— Да уж без тебя побеспокоили. Сказки… Насмотрелась я этих сказок. Похоронен там один человек… Водителем работал он. И жил в колхозе нашем. Мишаней звали… Я его… хорошо знала. В пятьдесят втором году подшофе заехал в деревню и задавил ребенка. Ну, сельчане и взяли грех на себя. И закопали там. Ну… как положено, похоронили. А вот как кладбище затопило, он стал появляться на берегу. А если какая несправедливость случится, то он может и порядок навести. Ну так… по-своему. И поди разберись, кто прав, кто виноват, а поди ж ты, утопленников иной раз много случается.