— К сожалению, нет. Я не задержусь надолго.
Она резко дёрнула запястьем — раз, два, три — ощущая, как от её движения дёргается невидимый поводок.
Существо напротив прекратило улыбаться своим изуродованным ртом и шагнуло к ней, почуяв опасность.
Эльвира прыгнула, изменяясь в прыжке, отращивая клыки и когти. То, что противостояло ей, отяжелело и обленилось от обильной пищи — и не успело увернуться. Глубокая рана прочертила его тело от горла до низа живота. Оно упало на четвереньки, истекая кровью. И встало снова, слишком крупное и сильное для того, чтобы всерьёз ослабеть от единственной, хоть и тяжёлой раны. Эльвира отскочила, снова на четырёх лапах, её противник, вросший в привычный облик, не мог трансформироваться так же быстро, как она, и Эльвира с лёгкостью увернулась от его удара. Но она знала, что время работает против неё, тварь вот-вот придёт в себя от неожиданной атаки и ударит в полную силу. А эта сила как минимум не уступала её собственной.
Свистнул хлыст, обвиваясь вокруг шеи существа в шрамах и ранах. Оно упало снова, забилось в корчах. Нить хлыста пела и пульсировала в такт агонии.
— Отлично, Эли — сказал Себастьян, сворачивая тонкую кожаную ленту. — Чистая работа.
Она не ответила, слишком занятая для того, чтобы говорить, торопливо поглощая добычу.
* * *
Пытаясь соскользнуть с кресла после сеанса, Эльвира, как обычно, потеряла равновесие и свалилась на пол, больно ушибив колено.
Клиент, успевший к тому времени проснуться, бросился было её поднимать, но Себастьян удержал его.
— Что ты думаешь? — спросил Себастьян потом, когда клиент ушёл. — Он выберется?
— Выберется, — ответила она. — У него не такая уж сильная фобия, просто не повезло с пожирателем.
— Да, — согласился Себастьян. — Серьёзный был экземпляр.
Эльвира непроизвольно облизнула губы. Себастьян это заметил, она знала, как знала и то, что ему не слишком приятно каждый раз видеть её трапезу в конце удачной охоты.
Ну и пусть. В конце концов, кто сделал её такой?
В сущности, она не имела к Себастьяну претензий. Ей нравилось то, что называется жизнью. Вечные синяки были вполне приемлемой платой за возможность просыпаться каждое утро в светлой и чистой комнате, читать книги, пить какао, а в хорошую погоду гулять после обеда в парке, держась за руку Себастьяна — в основном для того, чтобы не упасть, в очередной раз запнувшись на ровном месте от того, что тропинка не ложится ей под ноги, угадывая малейшее желание.
Но ей было одиноко. Очень одиноко.
Она спрашивала: есть ли другие, такие же? Может быть, я не первая? Куда делись те, что были до меня? Себастьян отвечал: ты — первая и единственная. Ты уникальна. Других таких нет, и вряд ли кому-то ещё удастся повторить мой опыт.