Он распахнул рубаху, внимательно осмотрел один длинный – во всю грудь – и несколько мелких шрамов, оставленных «человеком в черном», и с удивлением покачал головой: такого качества работы он в своей жизни еще не видел. Рубцы были тонкие, аккуратные и едва заметные. Вспомнив то, как была «взорвана» изнутри его грудная клетка, Сергей удивленно прошептал: «Как возможно такое?!» Видимо, на каком-то уровне медицина здесь шагает семимильными шагами. Но только строго на определенном, заметил он, вспомнив жалкие бинты и дурман, предоставленные «местной клиникой». Затем Решетов еще раз с омерзением обозрел облик сумасшедшего старика, пялящегося на него из недр зеркала, и почувствовал острую необходимость в бритве и ножницах, ну, на худой конец, хотя бы в остром ноже. Обозрев просторы опочивальни, ничего похожего на искомые вещи он здесь не увидел, поэтому на трясущихся ногах двинулся в сторону выхода, чтобы поискать оные предметы снаружи. В дверном проеме его сшибла с ног старуха-сиделка, которая тут же, кудахча, будто наседка, принялась поднимать его. Смеясь, Седой принял ее помощь и вновь занял вертикальное положение. А когда женщина вновь потянула его в сторону койки, он мягким движением отстранился и довольно сумбурно попытался объяснить сиделке суть предметов, которые ему требуются. Она, видимо, не относилась к категории особо понятливых людей и продолжала теснить его своим дородным телом в сторону постели, чуть ли не с мольбой лопоча что-то. И тут до Решетова дошло, что прислужница, скорее всего, старательно исполняет данные ей указания по уходу за больным. Он тут же сменил тактику и громким повелительным басом (насколько это у него получилось) прохрипел:
– Приведи мне старшего!!! – и пальцем указал старушке на выход.
Женщина, естественно, ни черта из сказанного не поняла, но направление уяснила верно, потому что с воем выбежала наружу, своими криками явно призывая кого-то на помощь.
Через несколько минут в комнату стремительным шагом ворвался спаситель Сергея. Лицо пожилого мужчины выражало крайнюю степень озабоченности, но, завидев Решетова, живого и в сознании, стоявшего, покачиваясь, возле двери, хозяин дома широко улыбнулся и воскликнул:
– Та кантала тара! – Крепкой ладонью он роскошно вмазал Седому по плечу, отчего тот снова свалился на пол.
Сергей поморщился и, поднимаясь, беззлобно проворчал:
– Ванька-встанька, душу мать!
– Ваунко – танька? – вопросительно ткнул ему пальцем в грудь мужчина.
Седой улыбнулся, покачал головой и, выразительно приложив руку к груди, назвался: