— Так на посту я, вашбродь. Никто меня не снимал с него.
— Это да, извини. Снимаю — можешь идти в землянку.
— А дозвольте с вами остаться? Семи смертям не бывать, как говорится… Дозвольте, ваше благородие!
— Ну, раз так жизнь свою не ценишь, — ухмыльнулся Чебыкин, — давай, стой рядом, помрем, если что, вместе…
— Ух ты! — прервал матрос своего командира. — Оттуда такая же летит!
С левого фланга действительно обозначился летящий в сторону русских позиций снаряд, разглядеть который можно было без всякого бинокля.
— То есть у японцев минимум четыре таких гаубицы или мортиры, — резюмировал мичман после очередного разрыва вражеского снаряда. — Не уйти нам с тобой, Фома, с этой горы живыми.
На левом фланге тоже обозначились звуки разрывов. Разрывов не столь крупных снарядов, что били по основным позициям, но тоже солидных — явно японские канонерки начали крушить из бухты Цинджоу те русские позиции, до которых могли дотянуться своими пушками.
Следующий снаряд вонзился в землю метрах в тридцати от батареи десантных пушек. Земля вздрогнула от разрыва так, что мичмана и матроса сбило с ног, что, возможно, и спасло их от разлетающихся осколков и щебня.
— Ну и силища в этих бонбах, вашбродь, — поднялся, отряхиваясь от песка, Гриднев. — Что же теперь с нами будет?
— Закопает нас японец, только и всего, — зло отозвался мичман.
Как бы подтверждая его слова, на соседней батарее рвануло так, что стало понятно — снаряд не просто попал, а попал в склад боеприпасов. Снова вздрогнула земля под ногами, снова ударило грохотом по барабанным перепонкам, без особого труда различалось, что взрывом выбросило в воздух не только грунт, но и некие более крупные предметы. Думать о том, что это такое, категорически не хотелось…
И еще больше не хотелось стоять и ждать, когда же прилетит уже твой снаряд и все закончится. Просто стоять и ждать. Не имея возможности ничего предпринять, не имея возможности хоть как-то воспрепятствовать врагу… В далеком и славном ДВЕНАДЦАТОМ ГОДУ генерал Остерман-Толстой отдал приказ: «Ничего не делать — стоять и умирать!» И это было оправданно — корпус Остермана прикрывал отход армии…
И Чебыкину сейчас оставалось надеяться, что полковник Третьяков и генерал Надеин уже поняли сложившуюся ситуацию, и моряки с артиллеристами гибнут сейчас рядом со своими молчащими пушками не просто так, а готовясь прикрыть отход своих главных сил от атаки японских пехоты и кавалерии. Атаки, которая, несомненно, состоится. Может, и не сегодня — сегодня уж очень удобно расстреливать русские позиции с суши и моря тяжелой артиллерией…