«Баян», «Аскольд» и «Новик» взяли курс на «Итсукусиму», разумеется, обходя ее по дуге приличного радиуса. Хоть четырехтысячетонные кораблики и являлись весьма ненадежной платформой для монструозных орудий калибром в триста двадцать миллиметров, но на близких дистанциях имелся серьезный шанс схлопотать снаряд, который мог запросто вывести из строя даже «Баяна», не говоря уже о «Новике».
Но тут следовало рискнуть — на самом деле огромные пушки крейсеров типа «Мацусима» отличались не только отвратительной точностью, но и такой же скорострельностью, поэтому обстрелять корабли Катаоки именно с носовых румбов было самым разумным и наименее рискованным решением. Все-таки наиболее эффективным оружием этих крейсеров были именно скорострельные стодвадцатки, которые предназначались для стрельбы почти исключительно по борту.
Более пяти узлов преимущества в скорости позволили отряду Вирена нарисовать практически идеальный «кроссинг Т» «Итсукусиме». Тот хоть и отвернул в сторону, параллельную охвату, но десять минут шквального анфиладного огня не прошли даром для пожилого крейсера весьма скромного водоизмещения, корабль запылал, орудие главного калибра вышло из строя и было невосстановимо в ближайшие часы, обозначился вполне заметный дифферент на нос.
В это время истребители Матусевича обогнули вражеский кильватер с хвоста и обозначили весьма серьезную угрозу для следующих к берегу транспортов. Японские номерные миноносцы немедленно выскочили напересечку, но силы были слишком не равны: «Боевой», «Властный», «Выносливый» и «Грозовой» превосходили по огневой мощи своих визави в несколько раз и с легкостью расшвыряли бы вставших на их пути к судам с десантом и грузами на борту. Кажется: а в чем смысл этой атаки? Японцы и так собрались заниматься откровенным «суицидом» — их транспорты взяли курс на берег и уже обречены. Транспорты — да, но главным объектом для русских миноносцев являлись не сами плавсредства, а их содержимое — солдаты и грузы. Совершенно различное количество того и другого можно переместить на берег в относительно спокойной обстановке и под обстрелом. Это понимали и все офицеры отряда Отаки, поэтому маленькие кораблики, находящиеся под его командованием, бесстрашно пошли в самоубийственную атаку на русские контрминоносцы. Миноносцы атаковали контрминоносцы. «Пчелы» атаковали «шершней». Четыре на четыре…
Сюрпризов не последовало — носовые плутонги артурских миноносцев пошли ломать и крушить корпуса корабликов, попытавшихся заступить им дорогу. Достаточно эффективно ломать и крушить — через несколько минут в Десятом отряде миноносцев не осталось ни одного неповрежденного корабля, но в самое неприятное положение попал «Сорок второй», получивший сразу два трехдюймовых снаряда прямо в котельное отделение. Миноносец окутался паром и полностью утратил ход. Его оставалось только добить, чем с азартом и занялись комендоры проходивших мимо истребителей. Офицерам приходилось перенацеливать ярость своих артиллеристов на еще боеспособные миноносцы противника не только матюгами, но зачастую и зуботычинами. Но поскольку все эсминцы отряда Матусевича уже успели довооружить вторым семидесятипятимиллиметровым орудием на юте, то стреноженному японскому миноносцу все равно пришлось лихо — еще несколько пробоин, весьма серьезных для столь небольшого кораблика, сняли все сомнения по поводу его дальнейшей судьбы — «№ 42» медленно, но верно погружался в морскую пучину. Его систершипы отходили по направлению к транспортам, тщетно стараясь сдержать атакующий порыв артурцев. Тщетно и уже бессмысленно: русские крейсера, «поставив первую черточку над Т», разворачивались, чтобы повторить данную операцию. Но не все — «Новик» остался на прежнем курсе и, разойдясь со своими товарищами по строю, он направился именно к транспортам, сидевшим на камнях, и всем стало очевидно, что грузы спасению не подлежат — уцелела бы основная часть людей, находившихся на судах.