Слухи о женщине в армии стали усиленно циркулировать в обществе и перед Отечественной войной 1812 года, особенно – в период боевых действий с французами. Тогда они имели явно патриотическую окраску и служили укором тем, кто уклонялся от военной службы, а люди подобного рода встречались даже в среде дворянства. «Замечаю я, что носится какой-то глухой, невнятный слух о моем существовании в армии. Все говорят об этом, но никто, никто ничего не знает; все считают возможным, но никто не верит; мне не один раз уже рассказывали собственную мою историю со всеми возможными искажениями: один описывал меня красавицею, другой уродом, третий старухою… Судя по этим описаниям, я могла б быть уверенною, что никогда и ничьи подозрения не остановятся на мне…» – сообщает Дурова, рассказывая о своем возвращении на службу летом 1813 года.
Все это означало, что меры, которые по договоренности с героиней император Александр I предпринял в декабре 1807 года, вполне себя оправдали. Был применен метод разделения информации. Общественность, взбудораженная появлением «русской амазонки», вдруг потеряла ее из виду, так как в цепочке фактов, ставших достоянием публики, пропали важные звенья.
Не случайно любитель анекдотов комиссионер Плахута не мог ничего добавить к своему рассказу. Он и его знакомые из штаб-квартиры армии не знали, что стало с амазонкой в Санкт-Петербурге.
А. В. Дуров, его брат Н. В. Дуров и вся многочисленная родня до начала 1809 года не знали, что Александра Соколова больше не существует. Неизвестно им было также, в каком полку продолжает службу Надежда Андреевна. Переписка с ней шла через военного министра, на конвертах они писали: «Для Александра Соколова». Лишь в начале 1809 года, после первой поездки Дуровой в Сарапул на проводы ее сына Ивана в Императорский военно-сиротский Дом Андрей Васильевич узнал, что его старшая дочь – теперь обер-офицер гусарского полка и носит другую фамилию.
Однополчане корнета, а затем поручика Александрова из-за отсутствия у него усов догадывались о чем-то, но, конечно, им было неведомо подлинное имя «кавалерист-девицы», ее происхождение, биография, служба в конном Польском полку и первый ее, так сказать, псевдоним. Они могли только удивляться тому, что командир взвода, необщительный и скромный молодой офицер, состоит в переписке с военным министром и лично известен государю.
Полной информацией владели лишь два лица: сам государь и военный министр. За время армейской службы Дуровой на этом посту сменилось четыре человека: граф Х. А. Ливен до января 1808 года, граф А. А. Аракчеев – с января 1808 года до января 1810 года, М. Б. Барклай де Толли – с января 1810 года до сентября 1812 года, князь А. И. Горчаков – с сентября 1812 года до начала 1816 года. О том, как передавалась эта конфиденциальная информация, рассказывает письмо Ливена Аракчееву, датированное 21 февраля 1808 года. В этом письме прямо говорится о сохранении тайны Дуровой-Черновой, которая была «товарищем» в конном Польском полку и по воле царя стала корнетом Александром Александровым…