Рогнеда тем не менее стала одной из многих законных жён Владимира, родила ему сыновей. Сейчас вроде как живёт в Полоцке, вместе с бывшими дружинниками отца, принявшими присягу киевскому князю. Приняли они присягу не сразу, долго партизанили в окрестных болотах, но потом решение почему-то изменили. А для своих сыновей Владимир сейчас строил новый город. В общем, запутаны были дела в доме князей полоцких.
Но с точки зрения общественного мнения, Владимир был абсолютно прав: и честь поруганную восстановил, и богатства Роговолта только приумножил. Один род поглотил другой, и в этом предприятии женщины были лишь переходящим призом, наряду с другим имуществом. Женщинам, конечно, в такой ситуации не позавидуешь, но лично Даниле было не жаль Рогнеду. И вовсе не потому, что якобы из-за неё началась война. Во время осады наверняка можно было решить все вопросы. Молодцов читал: бывали случаи, что, когда враг врывался в город, русские княжны с башен вниз бросались, вместе с детьми на руках.
Рогнеда же себя не убила, хотя, конечно, знала, что её ждёт, но легла под победителя. Значит, сделала выбор, значит, быть княжной, пусть и рядом с убийцей её отца, ей было милее. Может, хотела княжеский стол для детей сохранить, может, отомстить думала потом.
Данила её и не осуждал. Кто он такой, чтобы судить? Тем более женщину. Его мама как-то на полном серьёзе заявила, что женский патриотизм – это идиотизм, женщины должны детей растить и о домашнем очаге заботиться. И мама растила: Виталия, старшего брата, сводного Даниле, его самого и младшего братика Мишку.
Уж свою мать Молодцов ни в чём не стал бы укорять. И Уладу тоже. Если бы с ним что-нибудь случилось, Данила не хотел, чтобы Улада создавала себе проблемы излишней сентиментальностью. Да и не будет она этого делать. Другое дело, будет ли она всерьёз переживать разлуку?
Данила раздумывал об этом, ворочая веслом, тело выполняло привычную работу, а мозг развлекал себя отвлечёнными мыслями. Это состояние было похоже на своеобразный транс. Тем более на этот раз он мог любоваться своей спутницей постоянно: Улада устроилась на корме у ног Шибриды, правившего лодкой. Поза двусмысленная, но Молодцов был твёрдо уверен, что, по крайней мере до Киева, эта девушка – его и только его.
Изящная головка, тонкая шейка, обвитая ожерельем, казавшимся слишком тяжёлым для такой хрупкой девушки. Рубаха до пят, которая на самом деле не скрывала, а только подчёркивала фигуру.
Данила почувствовал, что слишком увлёкся зрелищем, стал выпадать из «транса» и сбиваться с ритма. Не дожидаясь окрика Шибриды, он стиснул зубы и отвернулся к берегу. А всё-таки красивая природа на Двине, но скорей бы Днепр.