— Всё одно… — вздохнула Яга, — коли уж другой, светлой жизни повидал, так с нами, дураками темными, завсегда тяжко будет.
— Какие же вы темные, бабуль?! Вы у меня — ого-го! Нормальные вы… хорошие русские люди…
— Никита Иванович! — проорали во дворе. — Извольте выйтить, кажись, народ дьяка побитого несет… с песнями!
— Дубины стоеросовые, — сдержанно прорычал я и пошел разбираться.
Яга только ухмыльнулась, собирая чашки со стола. Ей хорошо спрашивать: «Не скучно ли?» — а вот поскучаешь тут с ними, как же… Я влез на лесенку у ворот и приподнялся на цыпочки, вглядываясь в даль. Из-за Базарной площади вдоль по широкой улице пылила огромная толпа народа. Впереди маршировал гордый Митька, высоко задирая ноги в лаптях, как фельдфебель на параде. Плененного дьяка несли следом, на вытянутых руках, высоко подняв над головами. Рот ему не заткнули, видимо, специально, чтоб мог от души пообщаться с простыми людьми. Они тоже в долгу не оставались, таким образом, гармония общественных взаимоотношений соблюдалась свято — всем было весело!
— Тащи, тащи, братва, уголовничка отпетого! Под духовным званием скрывался, деспот длинногривый! А дайте мне его, злодея, хоть пальцем пнуть! Всем миром ловили, небось за границу утечь хотел — дескать, там евнухи много зарабатывают… Шалишь! От народу не уйдешь, и за тридевять земель поймаем, чтоб в родную милицию сдать!
— Ироды египетские! Чуркобесы некрещеные! Не смей вдоль по мне руками лапать… Архистраты Вааловы беспардонные! — надрывно вопил гражданин Груздев, и толпа вежливо замирала, чтоб его выслушать.
— Ужо покажут тебе в отделении, как у нас в Лукошкине свои порядки наводить! Ужо всыплет тебе Никита Иванович промеж ягодиц, да сзаду, спереду! Ужо нахлебаисси сполна всех кар небесных, какими народ потчевал…
— Христопродавцы бесхвостые! Пилаты понтийнутые! Нероны неартистические! Тьфу на вас! И не мельтешите, а то не попаду…
— Батюшка сыскной воевода! — едва ли не хором проревела толпа. — Здрав будь и ты, и твоя милиция! А мы вот подарочек малый принесли, сердце твое порадовать. Долг свой гражданский свято помним и содействие оказать завсегда готовы!
…К слову сказать, фальши и патетики в этом порыве не было ни на грош. В первых рядах воодушевленно стояли уже знакомые мужики, которых Митька в служебном рвении пару раз незаконно арестовывал. А поскольку «на свободу — с чистой совестью» выпускал именно я, то люди добро помнили и платили той же монетой. Поэтому, так и не спускаясь с ворот, как с трибуны, пришлось толкнуть короткую содержательную речь: