— Щас как дам в ухо! — грозно насупился Митяй. — И за прошлые оскорбительства добавлю! Будете знать, как обзываться… Мне Никита Иванович весь жаргон ваш уголовный растолковал-поведал… Козел!
Теперь уже настала очередь нашего врага изумленно распахнуть варежку. Мы сдержанно похихикали, но служебная дисциплина — превыше всего. Пришлось погрозить пальцем своевольнику:
— Я же приказывал не покидать отделения!
— Виноват! А тока вы здесь живота не жалеете, болтая с преступным элементом, а меня обидели почем зря… Вам, значит, можно? Бабе Яге, значит, тоже? А я, значит, деревенщина необразованная, мне Родину любить не дозволяется?! Нехорошо поступаете, не по совести это…
— Ты от ответа не увиливай! — поддержала меня Яга. — Как посмел сюда заявиться, коли все отделение без охраны осталось?
— А Еремеев на что?! — даже удивился наш простодушный бугай. — Я ж ему записочку на заборе начертал, не волновался чтоб. Как углядел с крыши, чем вы тут занимаетесь, так начертал сразу и побег. Мне тоже интересно небось…
— Блин! А на крыше-то тебе что понадобилось?!
— За вами бдил, блин!
— Ну и ладно, — прорезался наконец несмазанный голос Кощея Бессмертного, — раз уж вы, милицейские, так друг за дружку по жизни стоите, не буду вас и в смерти разлучать. Всех одним ударом пообезглавливаю!
— Минуточку! А я вот чурбачок со двора тащил… Дозвольте попробовать, Никита Иванович?
— Валяй, — разрешил я.
Митька нырнул куда-то в темноту, вернулся с полутораметровым чурбаком, едва ли не метр в диаметре, и, крякнув, запустил его в Кощея. Тот даже не попытался уклониться… Несколько взмахов волшебного меча, и на землю упали аккуратно нарубленные дровишки. Хоть сейчас складывай в поленницу и запасай на зиму.
— Не вышло, — извинился Митя, обтирая руки об рубаху, — сильно могучий злодей попался… А вот у нас в деревне я бы любого так свалил, кого хошь спросите!
Кощей Бессмертный еще раз исполнил партию демонического хохота и поудобнее перехватил меч. В ту же минуту ворота нашего отделения распахнулись и полтора десятка стрельцов под командованием Фомы Еремеева бросились в психическую атаку. Грозные, длинноствольные пищали нацелились в тощую балахонистую фигуру.
Прежде чем я успел вмешаться, Фома громко выкрикнул:
— Огонь, молодцы!
Грянул залп! Круглые свинцовые пули прошили Кощея насквозь! Он внимательно осмотрел дыры в новом одеянии и заскрипел зубами. Впрочем, падать мертвым не стал, да, судя по всему, и не собирался…
— Еремеев!
— Я!
— Именно! Какого черта еще и ты здесь делаешь?!
— Тебя с друзьями от беды защищаю.
— От какой беды?! Я же всем приказывал — за ворота не выходить, охранять отделение и ценного свидетеля!