— Встаём, резче! — раздался неприятный, наполненный злобой, голос человека, руки которого, державшие оружие, были покрыты татуировкой, делавшей запястья похожими на гитарный гриф.
Симак разлепил глаза. Рядом с ним, прижавшись к нему всем телом, спала Алёна, которая тоже проснулась от ругани и брани. Он увидел двух здоровых, заросших щетиной, мужиков, с автоматами, направленными на Тереха.
— Подъём, падлы, что разоспались! — человек с золотыми зубами кротко полоснул из «Калаша» поверх спящих.
Егерь уже сидел, опустив глаза в землю. Из разбитой губы тоненькой струйкой стекала кровь.
— О-о-о, старый знакомый, мусор, вставай, сука! — прохрипел один из незнакомцев, рыхлое, в оспинах лицо которого было цементно-серого цвета.
— В натуре мусор! — обрадовался второй, обнажив в неприятной улыбке золотые зубы.
Это были Шкас, и Гриф, которые ушли в момент нападения Фрица на бункер. Им удалось выйти из проклятого леса, они разложили небольшой лагерь в чистом, живом лесу, не далеко от дороги, по которой они когда-то ехали на своих вездеходах. Они поджидали, пока стрельба в мёртвом лесу не стихнет. Они ждали на границе леса выживших — тех, кому удастся миновать смерть, тех, кого отпустит мёртвый лес. Но человек, который первым вышел на их засаду, оказался совсем не тем, кого ни ожидали увидеть….
Симак поднял голову, и его увидел ещё одного бандита: лицо того уродливой бороздой пересекала свежая, глубокая рассечена. Одежда его была перепачкана сажей и кровью, рука висела на ремне. Наполненные яростью взгляд этого человека острым лезвием пронизывал Левинца. Симак понял — это выживший после падения вертолёта, Крап. Шкас недобро смотрел на Мишина — казалось, что другие, окружавшие его люди, перестали для него существовать.
— Вот мы и встретились, сучёныш! — говорил серолицый Шкас, обращаясь к Мишину. — Думал, винта дал, и всё, в малину попал? Ты забыл, о чём я тебе толковал? Так знай, ссученая масть красная — я никогда слова не бросаю на ветер!
Шкас с силой пнул стоявшего перед ним Мишина в живот, от чего тот камнем рухнул на землю, и свернулся клубком. Лицо Курсанта перекосило от боли.
— Я тебя, чухана, петушить буду! — грубо сказал он. — И суку эту трахну! — посмотрел он на Свету. — За то, что предала нас! Тебе плохо жилось под Чехом? Тебя «Канна» плохо кормила? — спросил он девушку, и тут же продолжил, не давая ей возможности ответить, — А потом выпущу вам обоим кишки — но вы не умрёте сразу. Я оттащу вас туда — откуда вы так сильно хотели убежать! Я…
— …Что вынесли оттуда? — перебил Шкаса, Крап, обращаясь к Егерю.