– Здравствуйте, – наклонил голову Демьянов. – Решил нанести вам визит. Кстати, я впервые в вашем жилище. Впечатляет! Далеко не всякий москвич может похвастаться отдельной квартирой.
Садовский довольно ухмыльнулся.
– Я сюда через Наркомпрос попал, – сказал он. – За меня некоторые писатели хлопотали. Меня поддержали тогда Алексей Толстой, который теперь такой негодяй, и Сергей Городецкий, который дурак, и Корней Чуковский, который трусливый, как заяц, и сейчас удрал. Порядочный человек был только что умерший Иван Евдокимов, но и он продался большевикам. По-настоящему порядочна только Мариэтта Шагинян, но она кругом в долгах…[12] Ну, как наша борьба?
– Идет полным ходом, – честно признался Александр Петрович. – Меня уже спрашивали с той стороны, есть ли у нас свои люди в Ярославле и в Рязани.
– Нету, – поморщился «вождь». – Но вы бы сказали, что у нас есть связи с Горьким!
– Уже передал.
– Превосходно! – бодро заключил Садовский.
Не зная, что еще сказать, Демьянов вежливо поинтересовался:
– Над чем работаете?
– А! – отмахнулся поэт скрюченной рукою. – Это мое старое, еще прошлогоднее. Называется – «Немцам». Достал, вот, перечитать захотелось. Навеяло, знаете ли…
– А послушать можно?
Садовский с готовностью подхватил исчерканный лист, прочистил горло и с чувством зачитал:
Христос Воскрес! Спешите, братья! Из мглы кровавой октября Мы простираем к вам объятья, Зовем свободу, ждем царя! Он возвратит нам рай святыни, Свободный труд и честный торг, Забьют фонтанами пустыни, В сердцах заискрится восторг! Да сгинет шайка негодяев, Кем опозорена Москва, Кто нас учил, как попугаев, Твердить дурацкие слова! Христос Воскрес! Отныне снова, Пребудет с нами, как и встарь, Заветное, святое слово: Самодержавный русский царь!
– Здорово, – серьезно сказал Демьянов. – И монархия, и православие, и антисоветский зов…
– О! – поднял палец поэт. – Зов! Хорошо сказано.
– Кстати, – вспомнил Александр Петрович. – Наши друзья велели поддержать вас…
Он вынул из кармана сложенные вместе десять сторублевок. Немцы уже передали на подкупы и прочее более пятидесяти тысяч советских рублей – Судоплатов смеялся даже над тем, что немцы, дескать, финансируют операцию. Эйтингон, чтобы меньше возникало вопросов, велел передать тысячу рублей Садовскому.
– Спаси-ибо… – протянул тот. – Хоть какой-то просвет во всей этой мгле!
– Ну, засим позвольте откланяться.
Задержаться его не уговаривали, и Демьянов, испытывая облегчение, покинул Новодевичий монастырь.
В тот же вечер, переговорив с Эйтингоном, он отправил радиограмму такого содержания: