— Ого! — протянула Машка, разглядывая древнее чудовище. — Я таких еще не видела. Надо бы сфотографироваться на ее фоне, что ли… Пока стенку снова не взорвали.
— Прикинь, если бы она ожила, — задумчиво сказала я. — Июльской ночью, в новолуние, многоножка открыла глаза и увидела, что мир, в котором она родилась и прожила всю жизнь, превратился в камень. Нет, хуже — в мел. А вокруг — что-то непонятное и незнакомое, в чем ей совершенно нет места. И она так разозлилась… к тому же ей и покушать захотелось… в общем, выползла она наружу и двинула в Утишье. Все живое разбегалось на ее пути, а она подползала все ближе и ближе к деревне… Этот мир был холодным, а она привыкла к теплому морю, и ей хотелось чего-нибудь горяченького. И вот она ползла на двор нашего дома, и тут как раз учуяла свое любимое тепло… и запах вкусного, живого мяса…
Машка пискнула, как маленькая, со страхом глянув на многоножку, которая до того вызывала у нее не больше эмоций, чем припаркованный на другом краю карьера трактор.
— Гелька, хватит пугать! Ну что за привычка!
— А потом, сожрав все Утишье, она переселилась бы в Утку. И в Вологодской области появились бы своя деревня-призрак и лох-несское чудовище, — безжалостно продолжала я.
— Ангелина! Уймись!
Я хотела продолжать, но неожиданно зашлась в кашле. Кажется, я насквозь пропиталась этой проклятой пылью.
— Пошли-ка отсюда, — скомандовала Машка. — Я тебе забыла сказать, тут долго быть опасно. Вредно для здоровья.
Машка подхватила меня под руку и потащила с недевичьей силищей к «динозавровой спине», по которой мы спускались в карьер.
— Да ты… кхе-кхе… просто боишься, — в промежутках между приступами кашля продолжала я дразнить ее. — Смыться хочешь. А древние славяне… если бы откопали эту многоножку… объявили бы ее богом… жертвы бы стали приносить… человеческие… э… красивых девушек… с разными глазами…
— Гелька, замолкни! — рявкнула сестрица. — Я ночью спать не буду. А ты, если рот не закроешь, наглотаешься пыли, и будет у тебя туберкулез.
— Камни-то! Трилобиты! — взвыла я, тщетно вырываясь. — Окаменелости забыли!
— Нет уж! — Машка доволокла меня до гребня, отпустила и полезла наверх. — Я эти булыжники не понесу, это точно.
Я с тоской оглянулась на «дольмен», чихнула и полезла за ней. «Завтра вернусь сюда с большим мешком, — решила я. — Если дорогу найду, конечно».