Машка хмыкнула.
— Тебя мел облепит с головы до ног, вообще будет непонятно, девочка ты или мальчик.
— Тем более не хочу. Полезли лучше, покажешь мне трилобитов и прочие окаменелости.
На лице сестрицы появилось упрямое выражение. Ей-то на трилобитов было наплевать. Она приехала купаться.
— Ну иди, иди, — сжалилась я над ней. — Я одна полазаю.
Мы спустились в карьер по длинному острому гребню, напоминающему спину динозавра. На дне карьера расстались: Машка свернула направо, вниз — к озерцу, а я полезла влево, к свежевзорванной стенке.
Пробираясь между хаотически разбросанными глыбами окаменевшего мела, я глазела по сторонам, и жгучий азарт первооткрывателя смешивался с легким разочарованием. После Машкиных рассказов перед моим внутренним взором вставали красочные и жутковатые картины бурной жизни первобытного моря, похожие на картинки из энциклопедии «Жизнь до начала времен», и я подсознательно надеялась увидеть нечто вроде цветной голограммы с пожирающими друг друга панцирными рыбами. Здесь же все больше напоминало древнегреческий барельеф — белый, застывший и к тому же изрядно пострадавший от рук варваров. Только если остановиться и хорошенько приглядеться, из неровных белых стен начинали выступать нежные очертания морских тварей, умерших миллиарды лет назад. Невообразимая древность этого мелового моря давила на психику. Дышать было трудно. Глаза ела мелкая пыль. Я вся изгваздалась в мелу, но все равно упорно лезла к намеченной стене. В подобных местах я всегда становилась слегка одержимой.
* * *
— Ну как? — Голос Машки пробудил меня от транса. — Нашла что-нибудь?
После купания вид у сестрицы был дивный — как будто она извалялась в густой сметане. Я окинула ее долгим взглядом, молча показала большой палец и кивнула на «дольмен», сложенный из приглянувшихся кусков мела с доисторическими тварями.
— Не представляю, как я все это потащу. А как в город повезу, лучше даже не думать. Ох, как подумаю, сколько тут еще осталось интересного…
Машка глядела на меня, как на диво.
— Да брось ты эти каменюги, — посоветовала она. — Зачем они тебе?
— Не знаю… — со вздохом ответила я. — Нравятся… А знаешь, что мне здесь больше всего понравилось? Самое обидное — именно это я и не смогу с собой забрать.
Я показала на стенку у себя над головой, и ней отчетливо, во всей красе отпечаталась огромная извивающаяся многоножка. При виде ее невольно думалось: как хорошо, что она окаменела. Она была, наверно, втрое больше меня и могла бы проглотить одним глотком. Ее многочисленные лапы напоминали бахрому на покрывале, а по бокам головы располагались глаза в форме яблочных косточек. Окаменевшую многоножку совершенно не повредило взрывом. Она выглядела красиво и жутковато — можно сказать, красиво до жути. Существо из другого мира. Другой реальности.