— Ну? — спросил он. — И долго плескаться будешь?
— А что, мы спешим? — она, шлёпая ногами, вылезла на берег и, отфыркиваясь и дрожа, стала забираться в одежду. — В воде, на самом деле, теплей, чем на воздухе, знаешь?
— Знаю.
— Ахх, колется! — Эйси поёжилась. — Всё в волосах! Надо было одежду снять до того, как ты меня брить начал. Теперь чесаться буду. Да ещё и порезал пару раз ножом своим.
— Не надо было дёргаться. Да и вообще, могла бы и в одежде искупаться. Кто тебя просил голой сигать?
— А кто тебя просил меня так пугать? Я ж думала — и правда зарежешь. Трясся весь.
Уэспер молчал. Эйси перестала одеваться и посмотрела на него.
— Так почему?
— Чтобы найти сложнее было. Теперь ты как парень, а искать будут девушку и мужчину. Я им такой трофей оставил — каны на уши встанут, когда увидят.
— Я не об этом. Почему не зарезал?
— Успею ещё, — Уэспер повернулся к ней, затем вновь уставился на траву. — Если ты рубашку не наденешь, будет трудно тебя за парня выдать.
Эйси засмеялась.
— А я тебя теперь не боюсь. Это раньше я думала, что у тебя лицо такое, потому что ты недоброе задумал. А оказывается, у тебя лицо такое страшное только когда ты трусишь. А в легендах-то как о лице твоём суровом поётся! Ты что же, получается, так всю войну и трусил?
— Вот ведь дурная. За нами погоню вот-вот пошлют, а она языком треплет.
— Вот мы уже и ссоримся, как женатые, — Эйси влезла в сапоги и, шмыгнув носом, подхватила свою сумку. — А как меня теперь зовут, если я теперь мальчик, а?
— Уэсли.
— Не хочу я быть Уэсли! — она зашагала к нему. — Хочу быть Гарботогоном Свирепым.
— Не тянешь ты на Гарботогона. Будешь Уэсли.
— Слушай, а что подумают, если заметят, что Уэсли и Уэспер друг с дружкой…
— Дурная ты, честное слово, — вздохнул Уэспер и, повернувшись, зашагал сквозь лес. Эйси догнала его и пристроилась рядом. Через пару минут Уэспер заметил, что она дрожит, и накинул на неё свой плащ.
Вверх они не смотрели, иначе бы заметили, что идут точно туда, куда указывает лепесток-наконечник ярко сверкающей на небе Стрелы.