— Где ты был, сынок? — Мамуля ощупывала вновь обретенное чадо. — Что ты ел? Как изболелось мое материнское сердце!
— Мама, давай начистоту, — собравшись с духом, выпалил Димуля. — Может, из-за потери памяти, может, из-за нашей ссоры, но я изменился. И хочу, чтобы ты об этом знала.
— Что ты имеешь в виду?
— Мама, я хочу поставить все точки над «и». — Димочка глубоко вздохнул и распрямил спину. — Я не вернусь домой!
Мамуля побледнела.
— Как? Почему?
— Потому что я уже взрослый мужчина, — терпеливо объяснил ей Димочка. — А взрослые мальчики не живут со своими мамами.
— Ты меня больше не любишь, — всхлипнула Мамуля. Дурой она не была и знала, когда не стоит переть напролом. Слезы — вот вернейшее женское оружие.
— Очень люблю. — Димочка погладил ее по голове. — Но теперь я хочу стать самостоятельным! Сам решать, где жить, что есть и с кем встречаться!
— Что значит — где жить? Сынок, возвращайся домой, мы с папой и слова поперек тебе не скажем! — взмолилась Любовь Ивановна. — Как же так, я не могу без тебя!
Против собственной воли Димочка почувствовал прилив жалости к ней, но ему нужно было заботиться прежде всего о себе. Если он сейчас пойдет на поводу у ее слез и причитаний — все, прощай, свобода!
— Мама, я же не уезжаю в другой город, — объяснял он ей терпеливо. — Я буду часто приходить к тебе в гости.
Неожиданно слезы высохли.
— Это из-за той паршивой девки? — подозрительно поинтересовалась Мамуля. — Это из-за нее ты бросаешь свою бедную больную мать?
Насчет «больной» она явно преувеличила. Димочка и не помнил, когда его мама в последний раз болела.
— Во-первых, Гера не девка. — Он почувствовал сильное утомление. Переговоры затягивались. — Я собирался на ней жениться, но теперь не знаю, хочу этого или нет. Она, между прочим, очень похожа на тебя…
— Да как ты смеешь сравнивать меня, свою мать, с этой шалавой?! — завопила мамуля, вскакивая на ноги.
Но Диму уже не так легко было напугать. Несколько дней, проведенных на вольных хлебах, многому его научили.
— Мы никогда не говорили с тобой откровенно, — прервал он мамулину истерику. — И у меня не было случая сказать, как я тобой восхищаюсь…
— Сынок… — тут же растаяла Любовь Ивановна.
— И я всегда мечтал о том, чтобы найти девушку, похожую на тебя. Не могу же я жениться на собственной матери, верно? А второй такой, как ты, не было…
В глазах мамули засветилось самодовольство.
— Твой отец всегда говорил, что я необыкновенная женщина, — с напускной скромностью сообщила она.
— Я знаю, — подтвердил Дима, подумав, что лишняя бочка меда в вагон лести мамуле не помешают. — Я уже было решил, что мне суждено остаться холостяком…