Вот и опять снег. Снег ранний, он растает. Но он идёт и прикрывает собой чётко вычерченные предметы, прикрывает грязь сельских дорог, неаккуратность людей. Он прикрывает собой беды, даруя надежды. Снег освобождает от прошлого. Я в этом уверена.
Скоро мой день рождения. Мне будет тридцать пять.
Мужа нет, как и всегда в будни, а у меня сегодня день свободный.
Ветер, конечно, порвал шторы, перецарапал мебель. Но не выбросишь же его за это на холод!
Мне не грустно, не одиноко, не плохо. Мне никак. Я смотрю в окно, и мысли мои лениво идут белым снегом. «А может, каждому надо подняться в горы? А может быть, без страдания нет любви? А может быть, только горе способно перекроить всю жизнь? Как это так: печься о благе, а вершить зло? Хотеть спасти и губить?»
Уже середина октября — уже снег.
Мысли не волнуют меня. Они внешние. Мне нравится снег. Чистота и покой.
Когда я проснулась ночью, услышала дыхание дочери и мужа и поняла, что есть муж, есть дочка, есть четыре стены моего жилья, — время остановилось. Ко мне пришёл покой. Не рваться, не мучиться, не думать! Даше не больно, не холодно. И я больше ей не нужна.
Мне не больно. Может быть, когда-нибудь ещё будет больно. Но потом.
Сейчас идёт новый снег.
Моя дочь играет в своей комнате с Ветром, поёт себе под нос. Скоро вернётся муж. Я спотыкаюсь на этой мысли.
Вернётся, и повторится ежедневная комедия с моим нелепым «праздником», с моим рабством, с моим одиночеством.
Я, наконец, понимаю, что муж не любит меня. Это так просто. Потому и не видит ни меня, ни моих «праздников». Не любит. Беда никогда не приходит одна.
Кружусь по комнате.
Не хочу больше равнодушия. Не хочу холода в тёплом доме. Не любит, и пусть. Уйду я.
Укутываю шею шарфом, натягиваю пальто, а мне всё равно очень холодно, как бывает холодно земле, снегу.
Но ведь это неправда. Снег не знает, что ему холодно. Ему не холодно. Холодно мне.
— Разогрей папе ужин. Я скоро приду, — говорю дочери и выскакиваю на лестницу.
В троллейбусе, в метро, натыкаясь на чужих людей, несусь по кривым переулкам центра, сквозь плотный снег к Красной площади, которую про себя часто зову Дашиной, — к Василию Блаженному. Сейчас явлюсь к Дашиному колдуну.
К чёрту колдуна. Я боюсь колдовства.
Пусть работает. Без меня ему лучше, спокойнее. И мне сегодня лучше в снегу, теплее в снегу.