И шли дни.
Прошло много дней. Глеб выжидал. И в тот день, когда они с Костей, как обычно после уроков, шли по Ленинскому проспекту, опять заговорил не о Даше. В классе читали статью «Робеспьер и Радищев», и Глеб завёл речь о ней:
— Видишь, Робеспьер достиг всего, чего хотел, а что из этого получилось? Он ратовал за гуманизм, а, взяв власть, стал сначала десятками, а потом сотнями убивать людей. — Неожиданно замолчал, подумал: «Как случайно всё! Случайно человек родился, случайно попал в этот, а не в другой класс, случайно познакомился с этими, а не с другими людьми, от которых теперь так сильно зависит жизнь, случайно погиб…»
— Не случайно он стал убивать. — Костя словно прочитал главное его слово. — Поведение Робеспьера обусловлено историческим процессом, объективными противоречиями. А может, это было заложено в Робеспьере? Ничего нет в жизни случайного.
Костю спросить о Даше невозможно. А что он хочет узнать? В детстве у неё была неуёмная душа. Чем живёт Даша теперь? Может, его влечёт к ней потому, что она сильнее, чем он, живёт сама по себе. Вот Костя… он так много времени проводит с Дашей, поэтому в нём тоже есть Дашина сила. И в Шуре есть, потому что Шура всегда рядом с Дашей. А ему нет пути к Даше. Как пусто бывает иной раз теперь!
— Убивать проще, чем отстаивать свою правоту перед врагом… — начал было Глеб, чтобы перебить свои мысли, и вдруг подумал: «А ведь я с Костей потому, что он дружит с Дашей». Ему стало стыдно, и он попросил: — Расскажи о себе, как ты жил раньше, до этой школы? Я, например, очень люблю вспоминать детство, в детстве человек самый живой. Это потом он постепенно мертвеет.
— Нет, неправда! — воскликнул Костя. — Я в детстве не был живой. Я сейчас живой. Детство — спячка.
— Ладно, потом разберёмся. Ты давай рассказывай! — поторопил его Глеб.
Расставшись с Костей поздним вечером, медленно бредя домой под звёздами замороженного города, Глеб наконец понял, что с ним случилось: неожиданно он остался без родителей.
По-прежнему проводя с ними вечера, он не говорит им о том, что у него болит. Никогда не врал им, а потому теперь в их присутствии ощущает неловкость. И чем дольше молчит, тем невозможнее заговорить с ними.
И ещё. Коснувшись душой чего-то самого главного в Брестском музее, он не мог до конца осознать это «главное», оно странно сжало сердце и погрузило Глеба в немоту.
Чтобы понять это «главное», он должен повернуть к себе Дашу! Только она объяснит ему… Пока они не будут вместе, ему болеть. Костя не поможет, Костя в Дашу влюблён, Костя сам ничего не понимает. Остаётся Шура.