Любовь Полищук. Одна, но пламенная, страсть (Андреева) - страница 76
«Наш последний разговор стал для меня трагическим, – рассказывал И. Кобзон. – Мы говорили с ней как друзья. В душе у нее была истерика, и она закричала с надрывом: “Иосиф, я хочу жить…”.
Я понял, что она обо всем знает. Она прощается с нами и уходит» («Любовь Полищук: последние дни ее жизни»).
Коллеги по творческому цеху вспоминают, что иногда на площадке она говорила: «Что-то спину прихватило» – и ложилась отдохнуть на кушетку. Конечно, спина может заболеть у кого угодно – может, сквозняком прихватило, может, старая травма. Не посвященные в тайну ничего не знали вплоть до того, когда о смерти актрисы было сделано официальное сообщение и стало поздно что-либо предпринимать.
«Хороший артист не может быть плохим человеком».
(Любовь Полищук)
«На второй год съемок “Няни” Люба в павильоны все реже приезжала: давала о себе знать болезнь, – рассказывает Борис Смолкин. – Я, так сказать, мужчина компактных размеров. А высокая Люба носила еще высоченные каблуки. И на площадке заполняла собой все пространство. Ее могло хватить на десять таких съемочных студий. И если тебе удавалось влезть в ее орбиту, с тобой начинали происходить чудеса. Она была изумительным партнером – понимала с полуслова. Весной уже напряженно ждали – то ли приедет сниматься Любочка, то ли не приедет… Но когда она появлялась, она ни звуком не давала понять, как же ей физически невыносимо. Лишь однажды, но тихонечко-тихонечко, чтобы никто не слышал, она мне сказала: “Боря, можно я буду сидеть – стоять очень тяжело”».
Режиссер телефильма «Моя прекрасная няня» Алексей Кирющенко в интервью обозревателю «Недели» Ольге Бакушинской: «Мы снимали первую серию шестого блока сериала под названием “Последнее желание”. Эта серия должна была стать последней, в которой появлялась Полищук.
Анастасия Заворотнюк и Сергей Жигунов на могиле Любови Полищук. 2006 г.
«Помнится, за пару месяцев до этого приезжала в Москву, – вспоминает мама Любови Григорьевны. – Посмотрела на дочку и сказала: “Люба, ты совсем плохо выглядишь!”. На что она пробормотала, что у нее болит спина. Только потом мне сказали, что тогда она уже знала о своей болезни. Получилось, что она меня с того света вытащила, а себя сберечь не смогла. Из больницы меня выписали в июне, а в сентябре легла она. Когда я ее видела, то чуть ли не плакала. Любаша сохла на глазах. Одни кости! Я интересовалась: “Почему ты дома лежишь? Почему не в больнице?”. Она отвечала: “Мне там ничего не нужно. Все что могли, врачи сделали. Умираю дома…” Она страшно мучилась от боли, врачи вкалывали ей наркотики. Например, захожу с утра и говорю ей: “Доброе утро”. Она тихонько здоровается и говорит, что выспаться не смогла, и снова глаза закрывает».