Я услышала, как заскрипела дверь и подивилась: у Еськи она отворилась беззвучно.
– Тревожная травка…
Пол тоже постанывал, и потому слышно было, как ходит человек по комнате. Вот влево, к окошкам двинулся. Постоял.
Хмыкнул.
Приоткрыл одно – свежим воздухом пахнуло. Стало быть, магик не из последних, коль охранки снял. Закрыл.
Чашки перебирал.
Слышала я, как позванивают.
– А вы, Марьяна Ивановна, затейница, – пробормотал он. – Интересно…
Еська пальчиком дверцу толкнул, чтоб приоткрылася. И когда я зашипела, подпихнул в бок локтем: мол, сиди тихо.
Щелочка получилося махонькою, через этакую вполглаза только и глядеть. Что видно? Стол виден. И самовар. Чашки, которые гость незваный перебирает, наклонился низехонько, нюхнул.
И отер пальцами.
А пальцы уже о штаны… вот тут-то я его и узнала.
Архип Полуэктович!
Вот диво-то! Как же ж так… он же ж выше и ширше, и глядится иначе, чем этот, серый да неприметный, но все одно чую всем нутром своим – Архип это Полуэктович, наставник наш. И гляжу, гляжу, а в глазах, точней в одном, в левом, которым, собственно, и глядела, будто бы двоится, что с перепою. То расплывется вовсе серое обличье, и тогда ясно виден наставник наш, то вновь затянется, и тогда стоит передо мною человек незнакомый, не высок, не низок, не худ, не толст. Обыкновенен. Что за чары? А что чары, тут и сомневаться нечего… Чтоб не забоялася услышанною быть, ойкнула.
Еськин локоть вперед успел.
Прям до хребта пробил.
Я вихру его нащупала и дернула легонько, чтоб край, значится, не терял. А то ж с его старанием и дыру в животе сотворить недолго.
Еська зашипел.
И Архип Полуэктович остановился. Прям перед шкафом и остановился. Стоял долго… у меня сердце в пятки самые ухнуло.
А после отступил.
И еще на шаг.
Тогда-то я и выдохнула… дура.
– Здравствуйте, господа студенты, – вежливо молвил Архип Полуэктович, дверцу шкафа распахнув. – И что вы тут делаете?
– Так… шубы… переучитываем. – Еська схватился за лисью телогрею и потянул. – Вот. Три штуки. Еще соболиные имеются. Редкого зверя песца… волчья простая, крепко поношенная, молью побита…
– Шубы, значится? – Архип Полуэктович Еську за ухо ухватил и потянул так, вроде и легонько, но силушку его ведая, Еську я почти пожалела. Этак без уха остаться недолго.
– Шубы. – Еська не пищал.
Встал пряменько.
И в глаза самые заглянул. И вид у него таков был, что я мало сама не поверила, будто бы в ящик энтот исключительно с благою целею шубосчитания забралася.
– Зослава, – Архип Полуэктович и меня пальчиком поманил. – Объясни этому олуху, что чистосердечное признание смягчает вину…