— Нет, — неожиданно улыбнулся лорд-директор. — Вы сделаете эту работу НАМНОГО лучше. И, в отличие от них, вам будет нечего терять.
А вот это мне совсем не понравилось.
— Что вы имеете в виду? — подобралась я, еще не зная, как смогу ему противостоять, но не собираясь просто так сдаваться.
Лорд Эреной коснулся бедром краешка стола и задумчиво, словно в первый раз, меня оглядел.
— Что вам известно о донорах, арре?
— Не очень много, — напряженно признала я, мысленно прикидывая, есть ли шансы беспрепятственно отсюда сбежать. — В основном то, что донорами становятся люди с большим запасом жизненных сил. Или «маны».
— «Мана» — понятие, относящееся сугубо к магам, арре, — равнодушно уточнил мужчина. — В вашем случае мы говорим лишь об объеме внутренних резервов. Или так называемой емкости души. Не совсем правильное, на мой взгляд, определение, но другого пока никто не предложил. Тем не менее, одной емкости для полноценного донорства мало — необходимый нам человек должен не просто уметь накапливать силы в достаточном количестве. Он, что гораздо важнее, должен уметь их ОТДАВАТЬ. И вот с этим-то чаще всего и возникают проблемы.
— У вас большая часть населения мира — готовые доноры, — хмуро откликнулась я. — Накапливать-то у них точно получается лучше, чем у всех остальных.
Лорд Эреной покачал головой.
— К сожалению, это — бесполезные доноры, которые почти не умеют отдавать. Они — как хрустальный сосуд, который, едва наполнившись, сразу запечатывается пробкой намертво. Чтобы добыть содержимое, сперва нужно годами ждать, пока он накопит драгоценную жидкость, а потом еще суметь открыть. И это, поверьте мне, весьма трудоемкое дело. Один раз намучавшись, в следующий захочется просто отбить горлышко, чтобы не возиться с пробкой.
— Так в чем же дело? — еще более хмуро осведомилась я, убедившись, что пить немедленно меня никто не собирается, и несколько успокоившись по этому поводу. — Разве не проще будет в следующий раз наполнить такой сосуд? И пробки уже нет — мучиться больше не надо…
— Жидкость в поврежденном сосуде имеет свойство терять свои ценные качества, — усмехнулся мужчина. — Да и пить из разбитого горлышка опасно — можно порезаться.
— А вам, значит, поизысканнее посуду подавай? — снова не сдержалась я. Почему-то всегда начинаю язвить, когда мне страшно.
— Отнюдь. Просто разбитый сосуд — это почти всегда мертвый сосуд. А убивать человека ради лишнего глотка силы нерационально. Для этого нам пришлось бы содержать целую армию одноразовых доноров. Впрочем, даже если бы у меня не было подобных предрассудков, и армия действительно бы нашлась, согласитесь, гораздо приятнее пить вино из красивого и целого бокала, нежели лакать скисшее пойло из грязной бутылки.