Я кивнула и неожиданно почувствовала себя заинтригованной словами «всяких дерьмовых дел», а точнее, их сексуальным подтекстом. Как только Бобби пошел за пивом для меня, тут же рядом оказался Лео. «Дерьмовые дела»… они начались сразу же, в ту же минуту.
Мы оба это почувствовали.
– Лора Палмер… – сказал он, – как насчет этого дела? Последний раз, когда я тебя видел, старина Дуэйн Милфорд вручал тебе медаль или чего-то… приз какой-то?
Я должна была прервать его и уточнить:
– За Отличные Успехи! На Протяжении Последних Пяти Лет.
А чем, спросил он, я могу подтвердить свои успехи? Чем угодно, заверила его я, но дело в том, что я сейчас засну стоя и умру от жажды в то же самое время. Он окликнул Бобби, за что я была ему благодарна, потому что тот видел, как я вхожу в спальню, – и это после предупреждений и всего остального.
(Держись, Дневник, мне еще нужно занюхать пару дорожек… погоди, сейчас соберусь с духом и расскажу тебе невероятную историю.)
Значит, я в этой комнате вместе с Лео и Бобби, мы как раз собираемся пустить «соломку» по кругу, и тут открывается дверь из ванной. Туда вход прямо из спальни… В дверях появляется Роннетт Пуласки. Вид у нее такой, как будто она перестала есть всю эту жирную дрянь в забегаловках и стала следить за своей фигурой. Выглядела она шикарно, вот только нос был не очень. Она была под сильным кайфом, и по тому, как Лео кивнул ей и быстро произнес равнодушное приветствие, я поняла, что это здесь вполне обычное дело.
Хочешь услышать про всякие чудны́е вещи? Знаешь, я только теперь поняла: когда я ходила сама в то место, куда меня водит БОБ, то, помнишь, я тебе говорила… ну, насчет того, что иногда я нюхала там свои трусики и мне хотелось сунуть голову какой-нибудь девочке между ног, чтобы почувствовать ее запах… (Господи, бывает, что об этом легко говорить, а бывает – ну прямо невмоготу.) Так вот, в такие моменты я представляла себе Роннетт. Кроме Донны, она единственная из девочек, кого я видела голой… года два или даже больше тому назад мы участвовали в одном школьном спектакле, где нам с ней вдвоем надо было по ходу представления переодеваться… ну вот мы и оказались голыми, стоя друг перед дружкой и улыбаясь… в общем, меня в ней что-то, по-видимому, привлекало, наверное глаза, печальные и в то же время холодные. Мне нравилось смотреть на ее обнаженное тело… все это, в общем, было странно и непривычно. Понятия не имею, что она думает обо мне… сомневаюсь, что стоит об этом спрашивать. Мне надо только одно – слухи, что мы с Роннетт «встречаемся», не упуская ни малейшего шанса для наших свиданий. Мама тогда, я знаю, тут же бросилась бы к Хэйвордам (может, даже прямо в больницу побежала бы), а папа решил бы, что мы с ней просто обсуждаем какую-нибудь новую игру… может, очередная разновидность гонки за консервной банкой? Какое мне дело!!!