— И что с шахматами этими?
— Ничего! Надо было как-то срочно искать покупателя! Я сутки сидел за компьютером, пока не списался с одним челом из Москвы, выслал ему снимки шахмат… Он должен был приехать в Белое, мы договорились, что он найдет Витька…
— А почему на рынке-то?
— Да мы все надеялись, что кто-нибудь из местных обратит внимание на шахматы, вспомнит Юру… Заинтересуется…
— Вы — два идиота! Почему мне не рассказали? — Анфиса сжала кулаки.
— Да потому что ты помчалась бы к этим церковным развалинам, принялась бы орать там, скандалить, я что, не знаю тебя, что ли? Ты же истеричка! — спокойно объяснил ей Антон. — И Юру твоего убили бы.
— И когда все это случилось? Когда Витьку твоему привезли шахматы?
— Около месяца назад.
Я слушала все это и думала о том, что не по своей воле оказалась замешана в каких-то темных делах, сначала в Москве, когда стала жертвой неизвестных мне людей, преступников, потом стала убийцей, а вот сейчас попала в гущу событий, связанных с другим, не менее страшным преступлением. Бандитская перестрелка, затопленные трупы, рабство, какая-то старая церковь… Провинциальная жуть!
Куда подевалась моя прежняя жизнь, чистая, наполненная музыкой, пением, любовью, морем цветов? А что стало с моим голосом? За что мне все это?
Тошнота подкатила, мне стало дурно, в глазах стало темнеть, и последнее, что я увидела — были зеленые и красные яблоки…
Мы созвонились с Герой, моей дочерью, договорились пообедать в ресторане. Она вошла, увидела меня и расцвела улыбкой. Моя красивая девочка, мой цветок, близкий человечек, мое продолжение. Высокая, длинноногая, длинные блестящие черные волосы, темные глаза, алая помада на губах, она могла бы стать украшением любого подиума или киноактрисой. Однако выбрала нотариат. Что ж, неплохо.
— Ты сегодня какой-то не такой, — сказала она, шутливо хмуря брови.
Мы заказали форель, салат.
— Я сегодня совершил глупость… — сказал я, краснея, словно это Гера была моей матерью, а не я ее отцом.
— Колись!
Я рассказал ей о том, как, минуя обязательное признание в любви, сделал предложение Лене.
— Что, прямо между поеданием блинов? — расхохоталась Гера.
— Понимаешь, хотелось как-то сразу привести все в порядок, расставить по своим местам.
— Поставить любовь и брак на полочку? — продолжала потешаться надо мной дочь.
— Примерно так. И что теперь будет?
— А ты на самом деле любишь Лену?
— Я не знаю, что такое любовь, но ее присутствие рядом согревает меня, мне нравится смотреть на нее, я испытываю к ней мужские чувства, она приятна, да я не могу без нее!