После разговора с Борисом эта мысль окончательно разбудила меня, и я, продолжая любоваться Леной, в широком желтом платье, с завитками светлых волос обрамляющих ее нежное лицо, внезапно поддавшись порыву, потянул ее, собиравшуюся уже покинуть кухню, за рукав, усадил рядом с собой и выболтал ей все свои сомнения.
— Борис — убийца? Да вы что такое говорите, Ефим Борисович?
— Я должен проработать все версии!
— Дурацкая версия, вот что я вам скажу. Борис — да он… он просто ангел! Посмотрите, как он страдает! Да если бы он убил, разве пришел бы к вам, доверился?
— Лена, преступники умеют притворяться. Больше того, некоторые из них, которые совершили преступление в первый раз, сами себя умело убеждают в том, что это не они убили, и так входят в образ жертвы, к примеру, в образ мужа убитой им жены, что ведут себя, можно сказать, естественно! Они балансируют на грани, выдавая опасную для себя же информацию и тем самым располагая к себе следователя или адвоката…
— Да я все понимаю, вы же рассказывали мне разные истории. Но Борис Равенков — совсем другое дело!
— Лена, ты случайно не влюбилась в него? — шутливо спросил я, едва сдерживаясь, чтобы не ущипнуть ее за мягкое место. Как же я ненавидел себя в ту минуту, презирал за трусость, слабость перед этой женщиной, которая мне нравилась все больше и больше, и рядом с которой я, взрослый мужик, чувствовал себя защищенным, обласканным заботой и вниманием!
— Пустите меня! — вспыхнула она, буквально подпрыгивая со своего места, словно я был раскаленной печью, от которой она могла вспыхнуть. — Нашли кого подозревать! Да он любит ее, понимаете, вы, вы… бесчувственный холодный камень!
И бросилась вон из кухни, я услышал, как громко хлопнула дверь ее комнаты.
Моя дочь Гера уже несколько дней не появлялась дома, я знал, что они с моим помощником Сашей Сержантовым (и ее женихом) прорабатывают связи Сады и Кузнецова, ну и заодно занимаются подготовкой к свадьбе.
Я с улыбкой подумал о том, что если бы Гера была дома, вряд ли Лена позволила себе такое бурное проявление чувств. Конечно, она была влюблена в меня, а потому, расслабившись в отсутствие моей дочери, вела себя как настоящая женщина — импульсивно, немного истерично, страдая от неразделенной любви, отсутствия ласки и внимания с моей стороны. Должно быть, ей было бы куда легче, если бы она хотя бы не видела меня каждый день. Глядишь, и забыла бы, встретила другого мужчину, вышла бы за него замуж, родила ребенка. Да, ребенок бы ей не помешал, тем более что ей было уже сорок… Хотя, какой может быть ребенок в сорок, вдруг осенило меня!