— Как вы жили? — вдруг неожиданно даже для себя задал Митя вопрос, один из самых неловких и к тому же на который в принципе, нет ответа.
— Нормально, — ответила Вера, как и должна была ответить. Но тут произошел сбой, потому что Вера была неординарна, да и ее отношение к Мите — тоже, она добавила: — Пожалуй, я жила бы плохо, если бы так не любила вас.
Она увидела, что Митя принял это лишь как великолепную светскую браваду и хочет ответить столь же великолепно…
Но этого ей не было нужно, и, не дав ему ответить, она продолжила:
— Я любила вас все эти годы, Митя. Наверное, это болезнь и я представляю определенный интерес для медицины, — тяжеловесно пошутила она. — Знаете… ведь я ходила на почтамт. Через день. Мне казалось, что вы хоть однажды меня вспомните или вам станет тоскливо и вы захотите кому-то написать, и этим кем-то буду я… Глупо, конечно, но вот так. Меня уже узнавали девушки из международного окошка и говорили с сожалением: пока вам ничего нет. Пишут. Конечно, я понимала, что ничего не будет, но, сходив на почтамт один раз, я уже стала ходить из-за какой-то странно возникшей между нами связи… Пока я шла, я придумывала, что бы вы могли мне написать, и письма у меня получались разные…
Девчонки хорошо относились ко мне и, видимо, обо мне и о вас судачили. Они, конечно, придумывали, какой вы, — я думаю, вы были высоким брюнетом с синими глазами Алена Делона. А я уходила от почтамта и радовалась тому, что послезавтра я снова приду… Мне казалось, что когда я стою у окошка международной корреспонденции, вы думаете обо мне, и в эти моменты я вас так любила!..
— А сейчас? — механически откликнулся на последнее слово ошеломленный Митя.
— И сейчас, — ответила Вера, прямо глядя ему в глаза.
Он тоже смотрел на нее молча, потому что понимал, что ничего достойного этой потрясающей простоты он не скажет. И только через некоторое время он прошептал: «Вы необыкновенны, Вера. Я не достоин вас».
Это Митя сказал совершенно искренне.
Он вглядывался в эту, в сущности, малознакомую женщину и чувствовал себя подавленно, — мелким и ничтожным. И необоримо захотелось уйти и больше никогда не видеть ее.
Но Митя не был бы Митей, если бы среди свистящих пуль на баррикадах не вдел в петлицу цветок и встал во весь рост.
Он пригласил Веру танцевать и, вопреки ее ожиданию, вел себя в танце, как на официальном балу. Они танцевали, находясь на расстоянии друг от друга, и мешали стиснутым парочкам заниматься откровенным танцевальным флиртом.
Митя не шел банальными путями.
Когда они возвращались в свой закуток, он еще раз подумал, что ему было бы легче и спокойнее без этой любви…