На том она закрывала эту тему, чтобы не начать злиться на Митю. Она сделала все сама. И точка.
И вдруг внезапно, как все гениальное, ей упала прямо с неба мысль: позвонить Лельке!.. Елене Николаевне, ее бывшей подруге и по совместительству первой Митиной любови. Ведь были же они подругами? Конечно, отношения у них уже не те, — какие-то тайно прохладные, наружу же — светские и милейшие. Ха-ха!!! Теперь они с Лелькой почти родные! Вера не откроет ей, кто отец, — зачем бередить…
Как она раньше не додумалась! Хорошо, что не позже. По ее подсчетам, у нее катил к концу третий месяц, пора было срочно на чем-то останавливаться…
Она пришла домой, братец, к счастью, отсутствовал и, налив себе чашку кофе, с ходу, чтобы не раздумывать и не отказаться от идеи, — позвонила.
Ответил юношеский басок, крикнул в глубь квартиры:
— Мам! Тебя!
Вера сначала удивилась, но, подсчитав, поняла, что Лельке уже к сорока и парню, видимо, уже лет шестнадцать — восемнадцать…
Подошла Елена Николаевна, не сразу узнала Веру, а когда узнала, стала суховата:
— Здравствуй, вот уже и не узнаю тебя… Куда пропала?
— Повод серьезный, — сразу решила Вера брать быка за рога, — а не звонила… Ведь ты тоже… Мне надо с тобой встретиться, Лелька, — сказала она по-прежнему, как раньше, решив, что выяснения отношений уже вполне достаточно. — Ты сможешь?
Она поняла, что выбор она сделала правильный.
Елена не отказала:
— Давай, — сказал она. — Где?
— В кофейном зале Дома журналистов?
Елена Николаевна сразу же отказалась.
Тогда Вера предложила на улице, около их бывшей совместной работы, спросив:
— Ты там работаешь?
На что Лелька ответила, что да, но почти всегда на дому — берет рукописи…
Лельку Вера увидела издали. В пушистой шубке, белом пушистом шарфе, белых высоких сапогах, как всегда элегантная, но несколько безвкусная.
Она улыбалась Вере прохладной улыбкой, которая означала не антипатию, но равнодушие. Так и было. И Вера вполне понимала Лельку.
Они обнялись, коснувшись друг друга холодными щеками, и Вера увидела, что Лелька подурнела и постарела: лицо отяжелело, а огромные голубые глаза, которые всегда скрашивали все Лелины недостатки, стали будто меньше, тусклее и были грубее накрашены.
— Ты хорошо выглядишь, — отметила Елена Николаевна без зависти, но с некоторой горечью.
Вера действительно была хороша. Видимо, новая, зародившаяся в ней жизнь давала отсвет на все: румянели щеки, сверкали глаза, правда прикрытые очками, — близорукость никуда не денешь! Светились цвета меди волосы, присыпанные снегом…
— Не думаю, — покачала головой Вера, — нет причин хорошо выглядеть.