— Ты, Куликова, больно высоко прыгнула. Будешь жалованье не меньше моего получать.
— Ну и что же? — сказала Маша. — Что заработаю, то и получу.
Она и не заметила, как кончилась смена. Зашла в контору и села на лавку передохнуть. Иван Христофорович забежал туда сдавать сведения. Увидев Машу, он сказал:
— Ничего, справилась. Скажи спасибо…
— Спасибо, — машинально ответила Маша.
Подошел начальник и, улыбнувшись совсем не так, как утром, а ласково, спросил:
— Тяжеловато пришлось в первый день, а?
— Ничего…
— Самостоятельная женщина. Нажимает… — похвалил начальник.
Вокруг начальника собрались мужчины — дежурные, машинисты, кладовщики. Маше было неудобно сидеть вместе с ними, мешать их свободному разговору. Она ушла, добралась до своего дома, пообедала и вернулась в парк. Интересно было посмотреть, как работает другая смена.
Составитель Глушков догадался, зачем она пришла, и сказал:
— Пришла — так не стой, как в гостях. Ходи за мной и слушай.
Маша смотрела на Глушкова и завидовала его спокойствию. Все спорилось у него.
— Волнение, оно не помогает, — ответил Глушков на ее вопрос. — Волноваться — это вы, женщины, мастера. У меня дома жена, три девочки, теща и бабушка. Мне ваше женское волнение вот где сидит… — Глушков показал на шею. — Если хочешь работать, эти волнения брось. На голову надейся, на мозги…
Прошла неделя, и Маша припомнила слова Глушкова. Она работала спокойно, споро, втянулась в работу.
Часто бывает в жизни, что несчастья приходят к человеку сразу, одно за другим, но зато если пойдет полоса удач, так только радуйся. На станции как будто впервые увидели Машу Куликову. Только и разговоров было, что про первую женщину-составителя. О ней вспоминали на всех собраниях, в торжественные дни.
Маша знала это и гордилась собой.
Родственники не узнавали Машу. Она так осмелела, что даже сама Остапчук стала разговаривать с ней заискивая.
Маша заявила молодоженам, что она против них ничего не имеет, но комната принадлежит ей, пусть они ищут себе другую.
Остапчук встретила Машу в коридоре.
— Это правда, Машенька, — спросила она, — будто ты замуж собираешься?
— Правда, — ответила Маша, желая пошутить.
— Говорят, большой пост занимает? — спросила Остапчук, бегая глазами по новым Машиным туфлям.
— Большущий…
— К нему, наверное, жить переедешь? Так зачем же тебе комнатка? Я вот женщина серая, невоспитанная, и то у меня от нашего общежития голова болит. А где тебе…
— Перееду или не перееду, а чтоб комнату освободили. Я к начальнику станции пойду, если что…
Так много сил появилось у Маши, что она могла теперь постоять за себя. Она и про Колю узнала, как и кому можно подать ходатайство. Тоска по мужу с новой силой охватила ее. Теперь, когда ее уважали, хотелось разделить свое счастье с любимым человеком. У нее появились деньги, она была молода, но незачем ей заводить обновки, не для кого наряжаться. В кино и то редко ходила — когда собиралась вся семья: мать, брат, невестка, сестра и зять.