…" Голос рядового задрожал. Он упал на колени и принялся креститься, снова и снова. Паппас, который всегда гордился своей холодной рациональностью, был достаточно рационален, чтобы понимать — для православного нет ничего более возвышенного, чем молиться в только что освобожденном храме Святой Софии.
Он мягко похлопал Николаидиса по плечу.
— Я уверен, скоро сюда вернутся священнослужители, — сказал Паппас, на сей раз не добавляя своего обычного "специально для глупцов, которым они нужны".
Великая церковь была достаточно большой, чтобы внушить ему если не почтение, то, по крайней мере, уважение.
— Мне не нужен священник, — охваченный чем-то, напоминающим религиозный экстаз, Николаидис раскачивался взад и вперед. — Господи помилуй, Христос помилуй, Господи…
А потом Яннис Паппас, добрый марксист, перекрестился — и даже не постыдился этого. Все пространство вокруг внезапно затопил волшебный свет, который был повсюду — в мраморе пола, в воздухе, везде; свет, который одновременно напоминал излучение люминесцентной лампы и нерукотворную энергию Бога, которого его рациональный ум отвергал. Но даже в самый разгар чуда сержант был достаточно рационален, чтобы сомневаться в своей вменяемости. Паппас схватился за свою винтовку — она стала якорем, привязавшим его к миру, который он понимал.
Затем волшебный свет медленно погас. Человек выступил вперед из столба света; человек с мечом.
На какое-то мгновение Константин Палеолог даже не понял, что в окружающем его мире что-то изменилось. Возможно, его уши раньше приспособились к переменам, чем глаза. Он узнал звуки битвы; так могут кричать только раненые люди. Но кое-что заставило его удивиться. Откуда турки взяли столько огнестрельного оружия? Император наверняка знал, что эти ружья, грохочущие снаружи, не могли принадлежать его людям.
Его люди…. Где его люди? Куда подевался этот трусливый священник, с которым он только что разговаривал? И кто эти четверо чужаков, которые стоят перед ним с побледневшими лицами?
Это солдаты, сразу понял император, никаких сомнений — пусть даже они не похожи на тех солдат, которых он когда-либо видел. Он понял это не потому, что видел их странные шлемы, их необычные рубашки и штаны цвета травы и грязи, или странное оружие, которое трое из них сжимали в руках (четвертый стоял на коленях, и его оружие лежало на полу рядом с ним). Неважно, как они были напуганы, но они не сломались и не побежали. Они только смотрели и ждали, что он будет делать. Это и делало их солдатами.
— Кто вы такие? — требовательно спросил император. — Вы турки или ромеи?