На верхний этаж, в красный ярус можно было подняться по лестнице через высокое крылечко, а по накату, сходням спуститься в хозяйственные склады — сени, в которых могли свободно уместиться телега и сани.
Крышу теремка мужики сделали высокой, с отводами для воды, и скатом. Ни снег, ни дождевая вода не должны были на ней задерживаться. Покрывали же гонтом — щепой, отчего та стала похожа на еловую шишку. В итоге теремок, построенный без единого гвоздя, получился крепким, красивым и без щелей.
Когда дом был готов, Опарин заставил плотников вырубить топорами украшения на потолочных балках, на наличниках окон и на широком просторном крыльце. Только после этого он привел сюда молодых азиаток.
Посмотреть на чудо люди шли даже из дальних деревень. Только какой повод для сплетен! Особенно не жалели Федьку женщины. Уж они позубоскалили, уж они поиздевались над человеком! Мол, своей жене таких хоромов не отстроил, а этой, узкоглазой и важной персоне, — пожалуйста! Где ж он только деньги взял? Наверняка всю жизнь воровал, а еще хуже — грабил честной народ.
Мужики, в свою очередь, и не думали осуждать Федьку. Они деловито обошли теремок и похвалили хозяина. Лепо! — сказали. Такому терему и Москва бы позавидовала, а вот им никогда таких хором не сделать. Сколько соболей нужно продать, чтобы построить такой сказочный чертог?..
После того как строительство было закончено, Опарин стал жить, как говорится, на два дома. День в одном поживет, день — в другом. В принципе ни один из этих домов войсковой старшина не оставлял без куска хлеба. Если, как говорится, взялся за гуж…
…Федька даже крякал от восторга, когда Санька вместе со Степкой в третий раз окунались в реку с головой.
— Ну, молодцом, молодцом! — вырывалось у него из груди.
Вот так, теперь и Санька со Степкой у него крещеные. Значит, они навеки повязаны через русского Бога и с ним. Войсковой старшина более чем одобрял подобные действия.
Будто почуяв его взгляд, азиатка пристально посмотрела в сторону берега, а потом, отыскав глазами Федора, кротко улыбнулась и зарделась румянцем. Даже издали видно. Привыкает, девочка, потихоньку к своему положению, удовлетворенно подумал Федор. Даже лепетать по-русски начала. Поначалу все брыкалась и кричала на него на своем языке, и царапалась, и кусалась. Иногда бросалась на своего хозяина с кинжалом. Прямо дикарка! Федор верил, что в конце концов обломает ей крылья. Не в первый раз ему с пленными наложницами возиться. Когда они с Разиным ходили на Персию, то многие казаки привезли с собой пленных. Среди них тоже присутствовали отчаянные женщины. И дрались, как Санька, и кусались, и с кинжалом на казачков бросались, но со временем свыклись со своей участью, а иные даже сумели полюбить разбойников. У Федора тоже была одна такая, Фарюзой звали. Месяц позабавился с ней, а потом в Самаре обменял ее на бочонок браги.