Даже такие слова не смогли успокоить безутешную душу Федора. Так и просидел он до зари, погруженный в тяжелые думы. Только маньчжурские пушки заставили его очнуться.
— Давай, давай, сынок!.. Не посрами род наш опаринский!.. — отбив атаку двух маньчжур, закричал Федор. — Эй, братцы! Навались! Зададим этим поганцам! Что-то мы долго с ними цацкаемся…
— Намнем им горб! Выпотрошим пух! — подхватил его слова Верига. Кажется, он наконец-то попал в свою стихию, забыв про все беды на свете. — Бей их, собак! Бей — не жалей!..
Снова звенела сталь, от мощных сабельных ударов казаков лопались у врагов мечи, и те падали, падали на землю, орошая ее алой кровью…
Вот осажденным все же удалось вытеснить маньчжур из крепости. Тут же возле пролома их место заняли стрелки, которые шквальным огнем стали встречать неприятеля.
— Бей их, гадов! Бей! — шумел сверху Толбузин. — Ни один гад не должен войти в город!
Неожиданно кто-то громко прокричал:
— Православные! Беда-то какая! Отца Максима маньчжуры в плен увели, а с ним и икону Николая Чудотворца забрали!
Это известие с быстротой молнии разлетелось по крепости. Людей оно потрясло и устрашило. Как же мы прозевали-то? Почему дали этим извергам совершить зло?
— Псы поганые! — сорвав пучок травы и вытерев им окровавленную саблю, зло произнес Федор. — Товарищи мои, давайте-ка все на стену! Здесь мы дело сделали…
Поправив меч и надвинув поглубже железный шлем, он первым устремился наверх, где осажденные с трудом сдерживали натиск противника.
— Навались, ребята! — бросаясь в самую гущу боя, хриплым от натуги голосом воскликнул он. — Покажем поганцам, как дерутся русские!..
Силы были неравными. Порой одному казаку приходилось сражаться сразу с несколькими врагами, и тогда на помощь приходила выучка и великое желание победить.
— Тимоха, как ты?! — увидев орудующего рогатиной брата, закричал ему Петр.
— Ничего, держимся! — отвечал тот.
— Ладно!
Поднял саблю, чтобы одним ударом сразить метнувшегося в его сторону коротконогого маньчжура, и тут же почувствовал нестерпимую боль в боку. Провел рукой — кровь… «Никак пуля попала», — испуганно подумал казак.
Ему еще хватило сил сладить с двумя наседавшими на него маньчжурами, но потом вдруг в глазах у него потемнело, и Опарин упал.
Петр лежал на земле, истекая кровью. Рядом стонали тяжелораненые, а где-то над головой яростно звенели клинки, перемежаясь с отчаянной людской бранью. Это из последних сил сдерживали натиск маньчжур его товарищи. Они стреляли по врагам в упор из ружьев и пистолетов, рубили саблями, били палками, кололи вилами. Все встали на защиту крепости. Даже женщины взяли в руки оружие.