— Слышь, мамань… Где та девка-сиделка? — однажды не удержался и спросил он Наталью.
— Ты про Дашку? — поправляя прикрывавший от солнца голову сына влажный ручник, уточнила мать.
— Да про ее, сердечную, — негромко проговорил Петр. — Где она? Жива ли?
— Жива, жива, сынок, — ответила Наталья. — Горе у нее…
— Горе? Какое?
— Родителей ее поганые маньчжуры убили. Только двое младших братьев остались.
Петр нахмурился.
— И-их! — в сердцах вымолвил он. — Сколько же эти дьяволы народу нашего погубили!.. Ничего, мы еще вернемся. За всех отомстим… Ты вот, мамань… Найди-ка мне эту Дашку. Хочу доброе слово ей сказать.
Наталья улыбнулась:
— Хорошая девка, ничего не скажешь. И умница, и красавица. Доброты-то, доброты!
— Ладно, мамань, — покраснел вдруг Петр. — Ты словно меня сватать собралась.
Наталья замахала на него руками.
— Что ты, сынок, что ты!.. Тебе выбирать, а мое дело — принять твою избранницу.
Она уже хотела отправиться на поиски девушки, но тут же отказалась от этой мысли, решив, что при всем желании у нее не хватит сил обойти растянувшуюся на добрую версту колонну. В конце второго дня Дашка сама отыскала Петра.
— Как ты, казак?.. — спросила она его.
Когда Петр увидел девушку, бледное лицо вдруг зарделось румянцем.
— Как видишь, живой, — намеренно произнес он. — Спасибо. Если б не ты, я мог давно умереть.
— Маму свою поблагодари, — сказала девушка. — Это она возле тебя хлопотала. Я-то чего…
Наталья по-матерински нежно взяла Дашкину руку.
— Нет, милая, в том больше твоя заслуга, — сказала она. — Не ты ли пришла в первую минуту к моему сыну на помощь? Ты его и выхаживала потом. Я что? Воды принесу, травки свежей для повязок нарву…
Девушка дружелюбно улыбнулась:
— Вот, а я что говорила?
В эту минуту впереди раздался чей-то громкий голос:
— Привал!
— Наконец-то, — облегченно вздохнула Наталья. — Всё, идем, идем…
Место для привала выбрали удобное. Рядом лес, где можно укрыться от жары, здесь же, с шумом ударяясь о высокий каменный утес, упрямо нес свои желтые воды Амур. Завидев реку, детвора бросилась к воде. В эту минуту кто-то из албазинцев заметил вдали большой караван из долбленых суденышек, двигавшийся вниз по реке.
— Лодки! Лодки плывут!
— Никак наши, — встрепенулся Черниговский, глядя на реку. — Ляксей Ларионыч, погляди сам, — обратился он к присевшему отдохнуть в тени разлапистого дерева воеводе.
— Не к нам ли на подмогу плывут? — тяжело поднимаясь с земли, произнес Толбузин.
Завидев машущих руками людей, лодки повернули к берегу.
— Кто такие? — встав в полный рост, сурово спросил воевода.