— Прости, Феденька. Не подумала, — кротко глянула на него баба.
— Ладно, чего уж тут, — махнул рукой Федор. И вдруг: — Слышала? Ляксей Ларионыч наш помирает.
Наталья лишь покачала головой:
— Беда. Хороший больно человек, не похожий на боярина.
— Это верно, — согласился казак. — Вот пришлют вместо него какого-нибудь упыря — маяться придется. Вон сколько начальников по Руси бегает, все норовят под себя грести, а этот — нет. Для него служба на первом месте была. Жаль, если помрет, — вздохнул казак.
Той же ночью Алексей Ларионович Толбузин скончался. Его похоронили по всем православным правилам. Отпевание проводил сам Гермоген, сказав о покойном много теплых слов и назвав его героем земли русской. Место для погребения выбрали самое подходящее — возле бывшей Воскресенской церкви, где уже покоились тела многих павших от рук врага албазинцев.
— Я потерял не начальника, я потерял своего друга, — заявил на поминках Бейтон. — Пили мы с покойным одну кровавую чашу, и он выбрал себе радость небесную, а нас оставил в печали. Пусть же земля ему будет пухом! — по-солдатски коротко изрек немец и опрокинул стакан с крепким алкоголем.
— Царство небесное! — вздохнув, сказали люди и выпили за упокоение души своего воеводы.
…Впрочем, рано радовались албазинцы. Лето заканчивалось, но маньчжуры все не спешили снимать осаду.
В начале октября с севера дохнуло холодом. Однажды, проснувшись поутру, албазинцы увидели первый застывший лед. К ноябрю Амур встал, ощетинившись ледяными торосами.
Потеряв за несколько месяцев осады немалую часть своего войска, маньчжуры редко теперь тревожили осажденных. Лишь иногда обстреливали крепость из пушек — на том все кончалось. Скоро вовсе отошли назад и стали строить себе зимние убежища.
Тут вдруг люди Улуя привели в крепость пленного азиатского сотника, который сообщил им радостную весть: дескать, третьего дня командующий Лантань получил от императора приказ снять осаду и уйти за Амур. Причиной стали начавшиеся переговоры между Пекином и Москвой о мире.
Все, конец войне! — ликовали албазинцы. Теперь у них начнется мирная жизнь, а поэтому можно строить планы на будущее. Пашенные заговорили о будущем севе, промышленный и торговый люд — о грядущих сделках, а казаки жили мечтами о новых походах и сражениях.
В результате климатических изменений лед на реке сковал неприятельские суда, и маньчжурам ничего не оставалось, как ждать весны. Тем временем в крепости заканчивались съестные припасы. Вместо сытных щей людям приходилось есть жидкую гороховую кашку, хлеб же им заменяли тоненькие пирожки. Когда и этого не стало, перешли на более слабую пищу, оставшись только с прошлогодними полусгнившими остатками овощей. Сладка брюквенная похлебка, да вонюча… Все шло на еду, вплоть до сухой травы и коры деревьев. Траву копали с корнями, кору же сдирали с приготовленных на зиму дров. По ночам казаки делали вылазки, чтобы добыть в болотах и лугах мерзлую осоку и корешки саранок, также шедшие в пищу. Люди продолжали голодать.