— Захарушка! — как-то обратилась она к Петру. — Наконец-то я тебя нашла. Где ты так долго был?
— Я не Захарушка, — ответил ей Петр. — Твоего Захарку убили маньчжуры.
— Нет, ты Захарка! — глянула безумными глазами на него баба. — Послушай, муженек мой родной, а где ж дочка-то наша? Я все никак не могу ее найти, а ведь ее покормить надо. Может, где с ребятней бегает — ты не видал?
— Совсем свихнулась, сердешная, — услышал Петр за спиною. — Муж ее да дочь мертвы давно, а она…
— Пошли со мною, Любушка, — неожиданно взял свою бывшую возлюбленную за руку Петр. — Пошли. Я отведу тебя к своим. Дашутка! — завидев вдалеке идущую по воду жену, позвал он ее. — Подойди сюда! Вот, — когда она подошла, указал Петр на Любашку. — Приведи ее в наш дом. Одна она, понимаешь?
— Так ведь… — что-то хотела сказать Дашка, но муж оборвал ее:
— Знаю. Вот и надо помочь Божьей душе, больше некому…
Любашка прожила у Опариных около года. Разум к ней так и не вернулся, поэтому она продолжала ходить по улочкам городка и искать свою дочь, а потом вдруг внезапно умерла. Это случилось в середине января на Васильев день, в самый разгар святочных гаданий. В феврале, прямо на Агафью-коровятницу, Петрова Дашка родила сына, названного в честь деда Федором. Через год родился еще один сын, названный в честь другого деда Григорием. Когда они выросли, то вместе со старшим братом Илюхой поступили на ратную службу под начало своего отца — сотника Петра Опарина. Его еще в 1690 году по приказанию Головина вместе с оставшимися в живых товарищами поверстали в конные казаки. Албазинских же пашенных и еще несколько человек из оленных в награду за проявленную доблесть при «осадном сидении» определили в пешие казаки.
Степка, незаконный сын Федора Петровича, тоже подался в казаки. В составе казачьего забайкальского полка ходил вместе с царем Петром Алексеевичем на шведа. Сражался геройски, был награжден именным оружием — саблей с золотой рукоятью. После войны вернулся в Даурию, где станичники избрали его своим атаманом.
Тимоха Опарин не остался в Нерчинске, а вместе с монахом Ян Луном или, как его называли казаки, Ванькой-кяном, поехал сопровождать больного Гермогена до Иркутска, где и остался до конца своих дней, молясь Богу и в чине протоиерея проповедуя православную веру.
Там же, в Иркутске, долгое время служил казачьим полковником и Афанасий Иванович Бейтон, ставший впоследствии управителем Верхоленска. Всю жизнь он мечтал вернуться на Амур, как мечтали об этом и осевшие в Забайкалье его боевые товарищи, но тогда еще время не пришло. Надо было накопить силы для возврата великой реки России…