Госпожа Койл мотнула головой:
– Иногда тем, кто стоит во главе, приходится совершать ужасные, нечеловеческие поступки, Деклан.
Он сел. С бо́льшим трудом, чем хотелось бы, но сел, а затем встал на ноги. Госпожа Койл по-прежнему стояла на коленях.
– Она погибла, госпожа, – сказал он.
– Мне очень, очень жаль, Деклан.
– Она погибла, – сказал он снова, сжав кулаки. – И вы поплатитесь за это жизнью.
Госпожа Койл не шелохнулась, даже не моргнула:
– Значит, так тому и быть.
И ее решительность скорее, чем что-то еще, заставила его сделать шаг. На ее лице все еще была написана уверенность в своей правоте. Он огляделся и нашел короткую, толстую доску, отвалившуюся от дома. Она почернела, но уже не горела. Он поднял ее, понимая, что собирается сделать с ней, и это ужаснуло его, но так, будто он видел этот ужас со стороны.
Деклан взвесил доску в руке. Тяжелая, такой можно нанести непоправимый удар.
Он подошел к госпоже с доской в руке, словно бы наблюдая за собой издали. Они были одни. Люди, устроившие пожар, прятались в собственных домах, ожидая утра, с приходом которого они покинут это место навсегда.
– Что ты замыслил, Деклан? – раздражающе спокойно сказала госпожа. – Теперь решать тебе.
– Вы увели меня, чтобы дать им возможность убить ее, – сказал он, вращая палку в руках. – Мы могли бы убежать. Могли бы быть вместе.
– Ее народ тоже не принял бы вас, Деклан. Началась война…
– Вы убили ее. Можно сказать, подожгли своими руками.
Она все еще стояла на коленях перед ним и теперь впервые посмотрела на него обеспокоенно.
– Деклан, – сказала она.
– Не называйте меня по имени, – сказал он. – Мы больше не знаем друг друга.
– Деклан, – сказала она снова, а потом оглянулась на уцелевшие дома, вглядываясь в Шум их обитателей. Никто из них не собирался приходить ей на помощь. Она повернулась к нему, расправив плечи: – Делай что хочешь.
Он замер:
– Делать что хочу?
Она с вызовом взглянула в его глаза:
– Все, что ты говоришь, правда. Я сделала чудовищный выбор. Я должна была его сделать. И я заслуживаю последствий этого выбора.
Он снова взвесил палку в руках, глядя на нее свысока. Его Шум грохотал вокруг них, опутывая языки пламени за его спиной, до сих пор шокировавшие его новости о смерти матери и огромную, ужасающую пропасть, которую оставила в его душе потеря Мо.
Госпожа предлагала себя в жертву, чтобы утолить его ярость.
Она смотрела на него и, скорее всего, совсем его не боялась.
Он поднял доску.
Она слегка зажмурилась, но больше никак не реагировала.
До тех пор, пока он не бросил палку прямо ей под ноги с такой силой, что она отшатнулась.