Горсть картошки фри от меня летит ему в лицо, еще горсть – от Эмина, а Санчес, громко смеясь, дает другу затрещину. Гортанный хохот Эмина отдается вибрацией во всем моем теле, и чтобы сохранить это ощущение, я прильнула к нему так тесно, насколько возможно. Но он и не против. Он с радостью стискивает меня в объятиях.
Как и всегда.
Наши дни
- Ну, так что? – из раздумий меня вырывает голос Германа.
Я моргаю быстро-быстро, пытаясь прогнать злосчастные воспоминания о радостных временах.
- Что? – говорю я, еще не совсем понимая, чего от меня хотят.
Герман усмехается, поведя плечом.
- Мы говорили о том, была ли ты влюблена, но потом ты просто хмыкнула и ушла в себя, - объясняет парень, тщательно прожевывая во рту пищу.
Я выставляю на него палец.
- О, нет-нет, это ты решил поговорить на эту тему…
Левандовский, перебив меня, настаивает:
- Ну, а все-таки? Была влюблена? – Потом он кивает на область моей правой локтевой кости. – И что это за татуировка?
Опустив глаза на нее, я понимаю, что стоило выбрать наряд, скрывающий эту надпись.
- Здесь написано…
Герман в очередной раз прерывает мою речь. Он откидывается на сидении, в его голубых глазах пляшут огоньки.
- Я знаю, что там написано, Лолита. Это ему посвящено?
Теперь пришло мое время подкалывать его. Сложив руки на столе, я нагибаюсь и улыбаюсь ему с хитринкой.
- Ты таким тоном спрашиваешь, что я могу подумать, что ревнуешь меня, - шучу я, хохотнув.
Но лицо Германа остается непроницаемым. Я убираю прядь волос себе за ухо.
- Ладно, - вздохнув, перевожу взгляд на стол – на почти не тронутую еду. – Потом тогда ты будешь рассказывать о себе, - предупреждаю, раскатывая бумагу и доставая оттуда бургер.
И я, наконец, начиная трапезничать, в общих чертах, осведомляю Германа о самой большой любви своей жизни, о самой большой боли, о самом большом предательстве. Опускаю некоторые детали. И не только потому, что мы мало знакомы – вряд ли я решусь кому-то сознаться во всем в очень откровенной форме. Но преимущество «Лаванды» в том, что он умеет слушать.
ГЛАВА 7.
Предательство
Лолита
После этого рабочего дня, а точнее, ночи, я собираюсь поехать в свою квартиру. Если вчера Герману удалось уговорить меня вновь поехать к нему и остаться у него, чтобы вместе потом поехать в отель, то сегодня у него не получится. Утром я сяду на автобус, потом поменяю его на электричку, а ее – на метро, но доеду до своей малютки на Пушкинской и проведу день в условиях, напоминающих человеческие. А то ведь с таким образом жизни вскоре и забыть смогу, кто я и откуда. По крайней мере, я смогла поделиться своей историей с Левандовским, не рассказывая ему, при этом, самого главного.