Мой русский акцент становится более явным, стоит мне повысить голос. Прошлым летом ездил к отцу в Варшаву. Все говорят, я на него жутко похож, но: «Акцент ужасен». На самом деле, мне плевать на это, я ведь не собираюсь жить там, я хочу жить здесь, и мне не нужно никаких «польских красоток», как любит говорить отец.
- Nie pękaj (Не горячись), - в ответ на мою ярость, как назло, папа достаточно деликатен. - Pomyśl dobrze (Подумай хорошо), - с расстановочной интонацией произносит мужчина. - Bo to dobra propozycja, synu: Bo to dobra propozycja, synu: jej ojciec zostawi ci w spadku swój biznes! (Потому что это же хорошее предложение, сынок: ее отец оставит тебе в наследство свой бизнес!)
Он изрекает каждое последнее слово с таким восторгом, словно увидел что-то чудесное. Я для него товар, что ли? Он поэтому однажды предложил оплачивать мою учебу и квартиру?! Его настойчивость приводит меня к подозрениям, что так оно и есть.
- Nikt nie prosi cię poślubić teraz! Ale zaręczyny jest koniecznością. (Никто не говорит тебе жениться прямо сейчас. Но помолвка является обязательным условием.) – продолжает отец, как ни в чем не бывало.
Грустно усмехнувшись, я качаю головой, уже прикидываю, что мне делать дальше, после того как освобожу свою квартиру, и как теперь буду оплачивать свой контракт. Я что-нибудь придумаю. Да… Я придумаю что-то, но я не хочу больше принимать ничего от, так называемого, папы, которого несколько лет в моей жизни не было вообще. Спасибо, конечно, за то, что он хотел спасти мою маму, и все сделал для этого, однако сейчас, беседую с ним, я ощущаю себя продажной вещью. Мне это совсем не нравится. Мне всего двадцать, а он уже говорит о какой-то помолвке, которая, кстати говоря, станет удачной для него. Не для меня.
- Herman? – окликает отец, ведь я уже достаточно долго молчу, поддавшись собственным размышлениям. Он зовет снова: - Herman?!
И тогда я принимаю решение завершить вызов. Немного подумав, держа в руках мобильный, вовсе отключаю его. Старик будет в бешенстве.
На кухне появляется Лолита, сонная и такая милая, а я не сразу замечаю ее. Она очень забавно потирает кулаками глаза, как маленькая девочка. Улыбнувшись, скрещиваю руки на груди и, оперевшись о кухонную стойку бедром, я смотрю, как и на ее лице расползается красивейшая улыбка.
Утренняя.
- Доброе утро, - зевнув, Лола подходит ближе. – Покормишь меня?
О, да!
Эмин
Мы все одержимы.
© Чак Паланик «Колыбельная»
В машине на всю мощь звучит песня группы Anberlin, но я выключаю музыкальную систему, только подъехав к посту охраны. Шлагбаум поднимается тот час же, давая мне возможность проехать вглубь. Делая небольшой круг, чтобы… да, чтобы увидеть ее, я, разочарованный, возвращаюсь к банкетному залу «Монако», чтобы припарковаться рядом. Здесь стоят и другие машины персонала, и только сейчас я с удивлением для себя подмечаю, что еще никогда не видел Лолиту за рулем. Я знаю, что у нее есть права, получила она их не с первого раз. Однако не водила. По крайней мере, при мне точно нет.